Теперь он мог причинить мне боль, как хотел.
Мой отец умер. Верные ему люди, скорее всего, тоже мертвы или присоединились к Рубиксу под страхом пыток.
Я была одинока.
Мое сердце болело за Артура. Меня не волновало, что мне не на кого положиться — я прожила таким образом большую часть своей жизни, — но теперь, когда снова нашла Артура, это чувство единения только усилило гулкую пустоту одиночества.
— Ты права. Я так и не постиг искусство меткой стрельбы, — усмехнулся Рубикс. — Всегда предпочитал выражать свои истинные мысли тонко завуалированной ерундой.
Его ноздри раздулись, его глаза еще больше отвлекались на мою скудно одетую фигуру.
— Как насчет того, чтобы я отказался от вуали и просто сказал прямо, а?
По коже поползли мурашки.
— Хорошо.
Наклонив голову, Рубикс сказал:
— Я думаю, что ты самонадеянная гребаная принцесса, которую вырастил деревенщина и баловала шлюха. Ты исказила разум моего сына и использовала свою киску, чтобы разделить мою семью.
В мгновение ока он набросился. Прижав меня к туалетному столику, обхватил пальцами мое горло, холодный фарфор впился мне в поясницу.
— Как тебе эта гребаная правда?
Слезы навернулись на мои глаза, когда он сжал мою шею. Мои руки взлетели, чтобы остановить его, цепляясь за его руку.
— Не… правда…, — выдохнула я, ненавидя то, как пищит моя гортань от сдавливания. — Безумие.
Он душил меня сильнее.
Наши лица были так близко, что его нос касался моего. Как будто он пытался выжать из меня все досуха, ожидая увидеть, как ложь и секреты выльются наружу.
Мои глаза вылезли из орбит, в голове стучало от невозможности дышать.
Потом… он отпустил меня.
Я рухнула к его ногам, громко вдохнув воздух.
Его большие сапоги оставались приклеенными к полу, пока я тяжело дышала, кашляла и медленно втягивала в кровь достаточно кислорода, чтобы остановить крик смерти.
Опустив голову, я сокрушенно пробормотала:
— Во что ты веришь… это не правда — просто ложь, которой ты кормил себя снова и снова.
Потирая пылающее горло, я хрипела:
— Я любила тебя. Ты пугал меня, и я всегда чувствовала, что разочаровывала тебя, но ты был отцом мальчика, которого я любила. Я хотела твоего благословения. Хотела быть частью твоей семьи не меньше, чем своей, — каждое слово царапало мою гортань, но если я смогу каким-то образом заставить его поверить мне… возможно, у меня будет шанс освободиться без боли.
Прошло несколько бесконечных секунд.
С каждой секундой я старалась не дать своей надежде выйти из-под контроля.
Я стояла на дрожащих ногах, молясь, чтобы он образумился.
Но, как и всякий раз, он предпочел ложь правде.
Лицо Рубикса залилось ненавистью и презрением. Презрение, что я каким-то образом лишила его праведного гнева, сражаясь с ним не с отвращением, а с любовью.
Любовь, которую он не заслужил.
Любовь, которая окончательно умерла во мне.
Он больше не был моим дядей. Больше не отец из моего детства. Он был чудовищем и заслужил смерть.
Его рука поднялась.
Я повернулась, чтобы избежать удара, но Рубикс был быстрее.
Его пальцы вцепились в мои волосы, прижимая к себе.
— Хватит этих игр, — его взгляд метнулся к моим губам. — Ты готова?
Мое сердцебиение сбилось.
— Готова для чего?
Рубикс ухмыльнулся:
— К твоему покаянию, конечно.
Его волосы были длиннее, у основания черепа перевязаны бечевкой. На его кожаной куртке были ржаво-красные полосы от крови его бесчисленных жертв. Было странно думать, что в детстве я смотрела на него с почтением. Я верила, что Рубикс всегда будет рядом, чтобы защитить меня… теперь я знала все. Меня больше не ослепляла юная наивность.
Каждый дюйм меня хотел плюнуть ему в лицо.
— Мне не в чем каяться.
Рубикс усмехнулся:
— Всегда спорила, даже когда была маленькой девочкой.
— Прекрати!
То, что он рассказывал о нашем общем прошлом, приводило меня в ярость. Я не хотела бороться с воспоминаниями о счастье, когда хотела принять бессердечие убийства. Я закончила с этой постановкой.
Я зарычала:
— Ты потерял право говорить со мной. Ты для меня мертв и скоро станешь не более чем гниющим трупом.
Впервые в жизни я удивила безжалостного байкера.
Его пальцы расслабились в моих волосах, резкий вдох сорвался с его губ.
Мои глаза метнулись за него по темному коридору к маленькому солнечному свету, отражающемуся в гостиной. Если бы я могла обойти его, то смогла бы сбежать.
Я делала это раньше, когда была вся в ожогах и истекала кровью.
И смогла бы сделать это снова.
Рубикс преодолел свой шок, снова вцепившись рукой мне в волосы. Моя голова горела, но мой гнев пересилил любую боль.