Сырые стены камеры были задрапированы шалями, расшитыми золотом и пурпуром, полупрозрачными и неуместно роскошными здесь. На каменном полу лежал толстый восточный ковер в изумрудных и рубиновых тонах. Из дальних углов комнаты на Катриону игриво посматривали две полуобнаженные гипсовые нимфы, поставленные на несоразмерные их фигурам пьедесталы. На статуях кое-где виднелись щербины и сколы, а ковер, вне всякого сомнения, был далеко не новым. Однако довершавшие убранство камеры три масляные лампы, которые висели на вбитых в стену деревянных крюках, отбрасывали такой теплый и уютный свет, что создавали приятную иллюзию пребывания в шатре султана.
В комнате отсутствовала кровать, но ее, по всей видимости, благополучно заменял заваленный вещами диванчик, на котором и возлежал обитатель этого необычного жилища. Остановившаяся возле двери Катриона могла видеть лишь блеск черных ботфорт, скрещенных в лодыжках. В воздухе растекалась извилистая струйка дыма, медленно поднимавшаяся к уже основательно задымленному потолку камеры.
— Это ты, Барни?
Лежащий на диване человек даже не пошевелился, не говоря уже о том, чтобы подняться навстречу гостям.
— Так ты привел ту девицу, о которой я просил у миссис Тервиллигер? Если бы кто мог представить, как мне здесь одиноко! Чертовски одиноко, когда скуку может развеять лишь твое собственное воображение.
Надзиратель почесал голову и сконфуженно посмотрел на Катриону.
— Нет, сэр, боюсь, что это не так. Но я и впрямь доставил сюда кого-то, кто немного скрасит ваше одиночество. И это — ваша дорогая сестрица, решившая дать вам немного христианского утешения.
Ботфорты оставались неподвижны. Только новая порция дыма поплыла к потолку. Катриона уже начала подумывать, не лучше ли вновь закрыть дверь и продолжить поиски среди узников общей камеры. Но в этот момент, заключенный сел и убрал длинные мускулистые ноги с дивана.
Увидев этого человека во весь рост, Катриона едва не охнула от изумления.
Саймон Уэскотт теперь ничем не напоминал того красивого молодого офицера.
Давно не стриженые волосы мужчины доходили до самых плеч. Их цвет оказался темнее, чем у запомнившейся ей шевелюры медового оттенка. Похоже, за прошедшие пять лет эти шелковистые пряди куда чаще пребывали в темноте, чем при солнечном свете. Лицо Саймона заросло щетиной, которая особенно сильно обозначала резкие черты и ямочки на щеках. Следы разгульной жизни легли вокруг глаз паутиной морщин, придавая ему суровый и мрачный вид. Неужели у него и характер теперь невыносимо тяжелый, под стать внешности? На левой брови узника виднелся неровный, белый шрам. Катриона представила, что так мог бы выглядеть след от удара молнии, Божьей кары смельчаку, взлетевшему слишком близко к солнцу.
Уэскотт аккуратно погасил окурок тонкой сигары и внимательно посмотрел на гостью сквозь повисший в воздухе дым. Глаза его настороженно потемнели, как темнеет небо над лесной поляной в те недолгие минуты, когда застывшая тишина вот-вот взорвется бушующим ураганом.
Катриона уже собиралась заговорить, еще не зная, что она скажет, когда узник широко раскинул руки и улыбнулся. Такая великолепная улыбка, вне всякого сомнения, помогала бесчисленным молодым женщинам решительно сбросить последние предметы нижнего белья и устремиться в объятия этого мужчины.
— О, привет, моя дорогая! Что же ты там стоишь? Иди ко мне. Хочешь, покачаю тебя на колене, как в те времена, когда ты была несмышленой куколкой?
У Катрионы не было другого выбора, как подыграть в начавшемся спектакле. Она приблизилась к Саймону, сжимая побелевшими от волнения руками сумочку.
— Привет, братец мой дорогой, — с усилием вымолвила она. — Надеюсь, здесь с тобой обращаются хорошо.
— Ну, не так хорошо, как ты, радость моя, — отозвался Уэскотт, протягивая руку с явным намерением дружески хлопнуть гостью пониже спины. Катриона встретила это движение возмущенным взглядом, но такая реакция лишь усилила озорной блеск в глазах мужчины.
— Учитывая столь неприятные обстоятельства, признаюсь, я довольна, что хорошее настроение не покидает тебя и здесь.
Выпятив губы, Катриона наклонилась, намереваясь приложиться к щеке Саймона сухим поцелуем. Но в последнее мгновение он повернул голову так, что поцелуй пришелся в уголок его рта.