Мы приехали в его квартиру, которую сняли для него родители и брат тут же затолкал меня в ванную. Пока я смывала с ног грязные потеки, драила голову и яростно стирала косметику, он позвонил своей Верке. Я чуть прикрутила воду и подошла к двери, прислушалась:
– Милая, не плач. Все хорошо со мной. Я с Аськой, моется она. Все в порядке. Правда. Кости целы. До свадьбы заживет. Ну что ты? Не нужно приезжать и маме своей передай, что со мной все хорошо. Конечно, завтра заскочу. Давай. И я тебя. Целую.
Вот черт! Он ее целует. Я яростно ударила кулаком по раковине, зашибла руку. Посмотрела на себя в зеркало. Неужели он не замечает, как я изменилась? Какой стала? Ведь он всегда говорил, что я самая красивая. Волосы мои хвалил и глаза зеленые. Любимой змейкой называл. Ядовитой и ласковой.
Ведь парни так и лезут ко мне, чего только не предлагают. Отбоя нет. А я все храню себя. Для кого? Для чего? Для Ильи? Он никогда не станет моим…
НЕТ! Станет…Хотя бы раз, но станет. Я так хочу. Я так решила. Только один раз или я – не я.
Завернувшись в полотенце решительно вышла в комнату.
– Цела, мелкая? Не досталось тебе там?
Спросил, наливая в чашку кипяток и заваривая мой любимый фруктовый чай.
– Иди сюда, посмотрю.
Я не подходила, сложила руки на груди и смотрела на него. Потом потянулась за сигаретой, но он ловко отобрал и зашвырнул пачку на холодильник. Знает гад, что я маленького роста – не достану.
– Куришь?
– Курю, пью и трахаюсь с кем попало.
Серые глаза потемнели. Тревожный знак. Мне ли не знать.
– Нарываешься?
– Я тебя не боюсь. Тоже мне блюститель нравственности. Сам поди свою Верку трахаешь.
Сказала, а у самой от одной мысли, что он ласкает свою худосочную подружку, целует ее, жадно входит в ее тело, задрожали руки.
– Ты мелкая слишком болтливая стала. Вот возьму солдатский ремень и исполосую твою задницу, как отец в детстве мою. За твои проделки, между прочим.
Я запрыгнула на стол и взяла с пиалки шоколадное печенье.
– Исполосуй. Пощечину дал, почему ремня нельзя.
Он резко повернулся ко мне и вдруг поставил чашку на стол и взял меня за подбородок, отвел волосы в сторону. На скуле остался красный след.
Между его бровей тут же пролегла складка, он стиснул челюсти:
– Болит?
Нежно погладил щеку. А я вдруг схватила его за руку и положила к себе на грудь:
– Здесь болит, Илья. Невыносимо болит…Сил нет.
Он попытался одернуть ладонь, но я прижала крепче.
– Слышишь, как бьется? Оно твое!
Полотенце скользнуло вниз, обнажая другую грудь, и я увидела, как судорожно дернулся его кадык, а глаза стали черными, жгучими. Он не мог оторвать взгляда от обнаженного тела, от тугих, напряженных сосков.
– Приласкай, не будет болеть, – нагло шепнула я и прогнулась, подставляя грудь ласке.
Но Илья внезапно схватил меня за волосы и притянул к себе:
– С ума сошла! Зачем! Зачем ты это делаешь?…Нельзя нам. Невозможно. Что ты творишь, а?
Я потянула его к себе за воротник рубашки:
– Никто ничего не узнает. Сегодня только ты и я. Завтра пойдешь к свой Верке. Сегодня ты мой. Я всю жизнь ждала тебя.
Илья посмотрел мне в глаза и я вздрогнула.
– Всю жизнь?
– Всю…никогда и никто не прикасался ко мне. Кроме тебя.
Он закрыл глаза и выдохнул со свистом.
– Ничьи руки, ничьи губы… прикоснись…сейчас…пожалуйста…один раз.
Мои руки потянулись к его груди, заскользили по плечам, я притянула его к себе, поцеловала, сначала несмело, а потом почувствовала, как его пальцы зарылись в мои волосы, как жадно он ответил на поцелуй. Я стонала ему в губы и задыхалась от счастья. Как же долго я ждала его, как долго вспоминала его вкус, его запах, его голос. Он мой. Самый родной, самый любимый. Роднее не придумаешь.
Его пальцы сжали мою грудь, и я всхлипнула от наслаждения, снова потянулась к его губам. Полотенце полетело на пол, и Илья отнес меня в спальню. Казалось, он знает все секреты моего тела, все потайные точки, от прикосновениям к которым я с ума сходила от удовольствия.
– Моя маленькая, моя девочка…моя
Шептал мне бессвязно в ухо, неистово лаская мое тело, раздвигая мои ноги. Я царапала его сильную спину, и снова жарко целовала губы. С ним все было естественно, по-настоящему, без капли фальши и притворства. Мой брат, мой любовник, мой первый мужчина…и последний. Моя любовь. Я отдавалась ему самозабвенно, с долей отчаянья и безысходности, зная, что больше это никогда не повторится и утром он возненавидит нас обоих. А сейчас он мой, берет меня снова и снова с утробным рычанием погружается в мою плоть. Я кричу то от боли, то от наслаждения под его жестокими губами и властными пальцами. Да, я ждала его всю жизнь, и я ни о чем не жалею. Он мой. Всегда только мой. Единственный, недоступный, ТАБУ. Только с ним я познала это безумное наслаждение, свой первый оргазм и потеряла девственность.