Когда же наступала ночь, все менялось и муж звал ее в свою постель. Но она была почти уверена: он просто добросовестно исполнял свой долг, так как обязан был зачать наследника. Или она ошибалась? Может, муж делал это не только из-за наследника? Увы, она не могла ответить на этот вопрос, так как у нее не было другого опыта.
А о том, чтобы спросить у него, не могло быть и речи. Майкл не потерпит подобных вопросов.
Отложив щетку, Джулианна стала изучать свое отражение в зеркале. Густые распущенные волосы обрамляли ее лицо и ниспадали на спину. А неглиже, сшитое французской модисткой, едва прикрывало плечи и казалось тонкой паутинкой, а не тканью. Вырез был настолько низкий, что грудь могла в любой момент вывалиться наружу. Именно эту ночную рубашку она должна была надеть в свою первую брачную ночь, но у нее не хватило смелости и она взяла тогда простенькую сорочку вроде тех, что обычно надевала дома.
Наверное, сейчас ей требуется новое платье, какой-нибудь особый наряд, чтобы муж обратил на нее внимание как на женщину, чтобы не считал ее всего лишь дополнением к своему титулу. Возможно, у нее ничего не получится, но все-таки стоит попытаться.
Даже при своей неопытности она начинала кое-что понимать. Во всяком случае, она была почти уверена: сдержанность Майкла — намеренная. Разумеется, она не ожидала, что он упадет к ее ногам, но все же полагала, что муж сразу после свадьбы должен вести себя иначе. А вот Майкл… Он явно избегал ее и, как ей казалось, заставлял себя это делать. Более того, временами ей казалось, что он что-то от нее скрывает. Но что именно? И как это выяснить?
Днем они почти не общались, так что наилучшим местом для того, чтобы кое-что узнать о своем муже, была, конечно же, спальня. Да, там она, возможно, сумеет его расспросить. Конечно, он и в спальне мог отказаться отвечать на ее вопросы, но все же стоило попытаться… Ведь должна жена знать хоть что-то о своем муже, не так ли?
Да, да, разумеется, должна! В этом не может быть сомнений.
Но она до сих пор совершенно ничего не знала. То есть знала только одно: он был очень нежен в постели и каждое его прикосновение заставляло ее вздыхать и трепетать.
Из соседней комнаты донесся какой-то шум, Джулианна замерла, прислушиваясь. И почти тотчас же раздался голос мужа, а потом — его камердинера. Джулианна не слышала, о чем они говорили, однако была уверена, что сейчас Майкл позовет ее к себе в постель. Да-да, позовет в постель, а потом… Джулианна почувствовала, что при мысли об этом по телу ее пробежала приятная дрожь, а сердце забилось быстрее.
Тут дверь действительно отворилась, и Джулианна, все еще сидевшая за туалетным столиком, увидела в зеркале мужа, вошедшего в комнату. Он медленно приблизился к ней и остановился у нее за спиной. И на нем, как обычно, был черный халат, в котором он казался еще более привлекательным.
— Пойдемте в постель?
Он легонько коснулся ее распущенных волос.
Джулианна, судорожно сглотнув, пробормотала:
— Если пожелаете, милорд.
«Интересно, как бы он отреагировал, если бы я отказала ему? — подумала она неожиданно. — Удивился бы? Может, рассердился бы? Или просто пожал бы плечами?» Ответить на этот вопрос было так же трудно, как и на любой другой, касавшийся маркиза Лонгхейвена.
— Если так, то я желаю в постель, — ответил он с едва заметной улыбкой.
Взяв Джулианну за плечи, он поднял ее, потом вдруг провел пальцами но ночной рубашке и спросил:
— А что это на вас сегодня?
Она могла бы ответить, что на ней совершенно ничего нет. Потому что эта прозрачная рубашка скорее являлась украшением, а не ночной одеждой.
— Эту рубашку сшили специально для нашей брачной ночи, — объяснила Джулианна. — Но у меня тогда не хватило смелости ее надеть.
— Должен признать, что мне это нравится, — пробормотал маркиз, легонько прикоснувшись к ее груди. — Полагаю, любому мужчине понравилось бы.
Это была очень двусмысленная похвала. Двусмысленная — из-за слова «любому». Муж как бы хотел сказать: если он сейчас и восхищался ею, то лишь потому, что восхищался бы любой другой мужчина. Такое отношение все больше раздражало Джулианну: ведь ей так хотелось, чтобы они с мужем, стали по-настоящему близкими людьми.
— Не говорите про других, милорд, — сказала она. — Потому что эта рубашка — только для вас. И меня совершенно не интересует, понравилась бы она какому-то другому мужчине или нет.
Что-то промелькнуло в глубине его чудесных глаз. Казалось, он понял, что его слова показались ей обидными.