— А мне кажется, что вы прекрасно все понимаете.
Антония взглянула на нее, прищурившись:
— А вы не такая уж наивная, хотя он, похоже, об этом;не знает. Примите мои поздравления, маркиза. Его очень нелегко одурачить.
— Я понятия не имею, что он думает обо мне. — Теперь уже Джулианна не была уверена, что будет разумно продолжать этот разговор. Но ведь она сама его начала… — Леди Тейлор, может, вы объясните мне кое-что? Он что, действительно считает меня наивной?
Испанка пожала плечами:
— Трудно сказать… Видите ли, о Мигеле Никогда нельзя сказать ничего определенного.
С этим утверждением нельзя было не согласиться, и все же было очевидно: ее муж говорил о ней со своей бывшей любовницей. Именно это обстоятельство раздражало Джулианну более всего, раздражало даже в том случае, ели они уже не были любовниками.
Стараясь ничем не выдать своих чувств, Джулианна казала:
— Уверена, что вы правы.
Воцарилось неловкое молчание, и Джулианна подумала: «А может, просто встать и уйти? Нет, пожалуй, это было бы слишком уж невежливо». Но с другой стороны, насколько вежливо она должна говорить с женщиной, когда-то состоявшей с ее мужем в любовной связи, возможно, и теперь его любовницей? Конечно, у нее не было никаких веских доказательств, кроме признания Майкла, что они знали друг друга во время войны, но она прекрасно помнила, что в тот вечер, когда леди Тейлор подошла к ней на балу, он постарался как можно скорее увести ее подальше от испанки. Зачем? Почему?
— Я чувствую, что чем-то расстроила вас. — Антония легонько коснулась ее руки. — Поверьте, я этого не хотела. Просто здесь, в Англии, я все еще во многом чужая, поэтому иногда веду себя бестактно. Знаете, я сейчас живу в доме моего покойного мужа. Его убили в битве при Катр-Бра. Причем в самом конце войны. — Она вздохнула. — Так жаль. Он был настоящий кабальеро… то есть джентльмен. Но ничего не поделаешь. Такова жизнь. А Мигель… Он был мой добрый друг.
Джулианна кивнула:
— Да, понимаю.
— Мигель спас мне жизнь, — продолжала испанка, и в глазах ее вдруг промелькнула боль. — При каких обстоятельствах — не так уж важно. Но это навсегда останется между нами, и мы навсегда останемся друзьями.
Последние слова испанки многое проясняли. Но Джулианна не знала, что ответить. Похоже, для этой красивой женщины Майкл был… как бы странствующим рыцарем.
А леди Тейлор вновь заговорила:
— Здесь, в этом огромном городе, вы даже представить не можете все те зверства, которые обрушились на мою страну. Мы с англичанами были союзниками, и все же вашу страну не опустошили враги. — В глазах ее промелькнула ярость, и она на мгновение отвернулась. — Я не виню вас, маркиза, за непонимание, потому что я и сама бы хотела ничего не знать и не понимать.
Джулианна снова промолчала. Да, она действительно ничего не знала о кровавых битвах и варварском разграблении Испании. Конечно, и в Англии бывало нечто подобное, но все это — история, все это происходило очень давно. А вот в Испании — совсем недавно. Она много читала об этой войне, но читать — это одно, а прочувствовать — совсем другое.
— По крайней мере война закончилась, — пробормотала Джулианна и тут же поняла, что не следовало это говорить.
— Но Испании, которую я знала, больше нет, — сказала Антония. — Кроме того… — Она помолчала. — Не обманывайте себя, леди Лонгхейвен. Дело в том, что война продолжается.
Джулианна с удивлением взглянула на собеседницу:
— Но как же так?.. Ведь Бонапарт низложен.
— Я говорю о другой войне. — Испанка криво усмехнулась. — Да, проклятый корсиканец низложен. Но он ведь не в одиночку завоевал полмира… Остались те, кто верно ему служил. И еще не все они заплатили за свои преступления.
От Джулианны не ускользнула горячность этой речи. И слова испанки ее взволновали. «А может быть, Майкл все еще участвует в этой… другой «войне»? — подумала она неожиданно. — Но если так, то у него, видимо, действительно много важных дел, которыми он занят почти постоянно…»
Тогда почему же он не сказал ей об этом? Она бы все поняла.
Пристально взглянув на собеседницу, Джулианна спросила:
— А чем именно занимается мой муж? Ведь он на службе у Короны?
Она сказала это настолько громко, что несколько голов тотчас повернулись в их сторону.
— Я и так сказала вам слишком много. — Антония Тейлор поморщилась, но тут же с улыбкой продолжила; — А впрочем, не обращайте на меня внимания, маркиза. Когда я говорю об Испании, то всегда становлюсь… слишком уж эмоциональной. Что ж, а теперь нам, наверное, следует сменить тему. Скажите мне, леди Лонгхейвен, что вы думаете о новой выставке итальянской живописи в Национальной галерее?