Он снова окинул ее взглядом, и Антония почувствовала, что соски ее начали твердеть, а между ног заструилось тепло.
— Я рада, что тебе нравится, — ответила она. — Может, хочешь снять его?
— Только после того как вы скажете, зачем пришли, любовь моя.
Черт возьми, но ведь она уже сказала! Что же еще он хочет услышать?!
— Какого ответа ты ждешь, Лоренс? Чего ты хочешь?
Он пожал плечами:
— Еще кое-чего, кроме того, что вы предлагаете. Ваше тело восхитительно, миледи, но у меня достаточно самонадеянности, чтобы просить какую-то долю ваших чувств. Если все, что вам нужно, это постель, то я уверен: тут выстроилась бы очередь мужчин, жаждущих переспать со страстной леди Тейлор. Пожалуйста, объясните, почему вы хотите переспать именно со мной.
Антония смутилась. Она уже подумывала, не уйти ли.
— Перестань допрашивать меня, — пробормотала она.
— Престаньте быть такой упрямой. — Он наконец-то приблизился к ней. — Вы ведь знаете, что можете доверять мне. Скажите об этом.
Она покачала головой:
— Нет, я никому не доверяю.
— Даже Лонгхейвену?
Антония медлила с ответом, наконец проговорила:
— Я доверяю его опыту и интуиции, а также чувству чести, смелости и уму.
— Да, этот человек — ваш идеал, я знаю. Но во всем ли вы доверяете ему? Может, в чем-то не доверяете?
Она снова помолчала, потом вдруг заявила:
— Он женился на другой, хотя не любил ее. Женившись на ней, он предал меня.
— Вас он тоже не любил. — Лоренс протянул руку и, приподняв ее подбородок, заглянул в глаза. — Ну же, Антония… Мы ведь уже говорили об этом. Его женитьбу нельзя назвать предательством. Нечего было предавать.
— Но он был моим любовником.
— Уже давно не был. Приведите довод получше.
Лоренс провел пальцем по ее губам.
— Дело вовсе не в нем. — Антония вздохнула. — Дело в нас с тобой.
— Наконец-то мы приходим к чему-то. Продолжайте.
— Но я… я не верю в любовь.
— И тем не менее считаете, что любите Лонгхейвена? Поэтому я сказал бы иначе: вы не верите, что любовь — это разумно. Я прав?
Прав ли он? Она не знала. Сейчас она могла думать только о том, что он совсем близко. И о том, что ей ужасно хотелось прижаться к нему покрепче, хотелось оказаться в его объятиях.
Судорожно сглотнув, она прошептала:
— Люби меня, Лоренс. Я хочу, чтобы ты любил меня.
— Именно это я и хотел услышать, — ответил он, опуская голову.
В следующее мгновение его губы прижались к ее губам, и она, прильнув к нему, наслаждалась его поцелуем и теплом мускулистого тела. Когда же он сорвал с нее кружевной халат, тонкая ткань порвалась, но она даже не заметила этого. А Лоренс, подхватив ее на руки, тотчас же бросил ее на постель. Затем стащил с себя бриджи. И почти в тот же миг они слились воедино, и Антония громко выкрикнула его имя, когда он вошел в нее. Она со стонами раз за разом устремлялась ему навстречу, и ногти ее так впивались ему в плечи, что на его могучих плечах то и дело выступали капельки крови.
Наконец он вошел в нее последний раз, изливая горячий поток семени, и оба, содрогнувшись, громко застонали, а потом затихли, тяжело дыша.
Через некоторое время, немного отдышавшись, Антония проворковала:
— Вот за этим я и пришла.
Лоренс поднял голову, посмотрел ей в глаза, и на губах его появилась улыбка.
— Только давайте, помнить, моя дорогая, что правила игры изменились, хорошо?
— Как это?.. — Она провела пальцем по его груди. — Почему?
Он перехватил ее руку и поднес к губам.
— Потому что вы наконец-то сказали, чего хотите.
Глава 20
«Возможно, я просто теряю навыки», — подумал маркиз. Позавчера ему не терпелось вернуться к Джулианне, и он в тот день не заметил человека, следившего за ним. Небрежность, конечно. А это недопустимо для шпиона.
Впрочем, он уже не ощущал себя таковым, а чувствовал совсем другое, что-то очень странное… Ему казалось, что он вышел на свет после долгого пребывания во тьме. И теперь он ощущал тепло вместо тьмы и видел свет вместо мрака… И он не возражал, — напротив, был рад этим переменам.
Конечно же — из-за жены.
— Почему вы все еще следите за мной? Я думал, Джонсон понял, что я заметил его уже несколько недель назад.
Но все же следовало признать, что в последние дни он его не замечал. Либо молодой человек, решив доказать свою состоятельность, стал более осторожен, либо Майкл был слишком уж занят своей личной жизнью.