— Я вернулся, чтобы еще раз подчеркнуть, — сказал я Минерве, — когда вы будете звонить этим троим, им должно быть ясно, что я не намерен шутить. Если кого-либо из них не будет здесь к восьми, я представлю им ордера на задержание.
— Хорошо.
Она взглянула на Лиз, и в этот момент на ее лице проявилось разочарование. Она отпустила руки Лиз и встала на ноги.
— Я провожу вас через дом, — сказала она. — Мне вдруг все это надоело.
Мы прошли через дом, и пока она открывала дверь, ее зеленые глаза изучающе смотрели на меня.
— Действительно со мной было так плохо?
— Не так чтобы плохо, — усмехнулся я. — Немного больше практики — и все будет в порядке.
— Ну и дерьмо же ты, Уилер! — бросила она и с силой захлопнула за мной дверь.
Глава 8
Вернувшись в город, я пообедал гамбургером, а потом поехал в офис. Эннабел неопределенно улыбнулась мне и сообщила, что доктор Мерфи ждет моего звонка. Я набрал его номер.
— Надеюсь, ты не ждешь информации о том, как умер этот здоровый парень, потому что это ты знаешь. Ты застрелил его, — сказал он мне.
— Верно, — подтвердил я.
— Что касается другого, то мне надо было бы изъясняться более точно и прибегать к медицинской терминологии. Но она не известна такому профану как ты, — заявил он. — Он умер, потому что у него остановилось сердце. То есть по причине, от которой умирают все люди. Но этот факт к данному случаю не относится. Ты что-нибудь понимаешь?
— Нет, — с надеждой ответил я.
— Кровоподтеков и ожогов было явно недостаточно, чтобы убить Поллока, — терпеливо продолжал Мерфи. — Но его сердце все равно остановилось. Вероятно, он находился в состоянии сильнейшего страха, скорее всего, у него был слишком низкий болевой порог.
— Значит, в любом случае это было убийство, неважно, каким способом оно было совершено?
— Точно. Я рад, что мы пришли к общему мнению, — сказал он. — Я вытащил пулю из головы твоего друга и отдал ее Эду Сэнджеру. Он сказал что-то вроде того, что ему надо взять твой револьвер и произвести полагающуюся в таких случаях проверку оружия для того, чтобы написать полагающийся рапорт. Надеюсь, ты обратил уже внимание на то, что Эд очень «полагающийся» парень?
— Эд отличный парень, — ответил я.
— Это означает, что ты что-то хочешь от него?
— Правильно.
— Я не спрашиваю что, — быстро сказал он. — Эмоциональные связи между товарищами-полицейскими меня совершенно не касаются. Кстати, не пытайся больше разыскивать меня по «бикалке», потому что это будет пустой тратой времени.
— Почему это?
— Ты помнишь ту сестру, которая раньше прятала ее для меня? Так вот, она снова взяла ее и запрятала, да так, что не может найти ее совсем. И я ничего сделать не могу до тех пор, пока не заставлю ее лечь на операционный стол.
— Понятно, — ответил я и повесил трубку.
— Эл? — обратилась ко мне Эннабел.
Я взглянул на нее. Она задумчиво покусывала нижнюю губу, в ее голубых глазах заметна была озабоченность.
— Да?
— Кто такой Маркс?
— Какой Маркс?
— Именно это я и хочу выяснить, — сказала она. — Вчера он все время твердил о нем: Маркс сказал это, Маркс сказал то. Мне совсем не хочется выглядеть глупой, поэтому я не могу спросить его.
— Опять у тебя было свидание с великим философом?
Она кивнула:
— Сегодня у меня снова назначена встреча с ним. Пока не знаю, пойду ли, но если пойду, то мне хотелось бы узнать что-нибудь об этом Марксе.
— Я тебя спросил, какой Маркс, потому что их было четыре, — произнес я самым спокойным тоном, — все они братья. Но больше всего говорят об одном из них — о Граучо[1].
— Граучо?
— Конечно. Это — один из самых выдающихся остряков нашего века. Он откалывал такие шутки, что люди просто умирали со смеху.
— Здорово, — ответила она.
— Может быть, твой приятель не слышал о нем. Почему бы тебе не попробовать проверить это? — посоветовал я.
— Думаю, так и сделаю. Я совсем не хочу, чтобы он думал обо мне как о невежде, правильно?
— Ты совсем не глупая.
— Спасибо, Эл.
— С моим большим удовольствием, — заверил я ее.
И я отправился к Эду Сэнджеру. В белом халате он бродил по лаборатории, а выражение его глаз было таким отрешенным, словно он где-то потерял доктора Франкенштейна, и чудовище начало опять выходить из повиновения.
— Привет, Эл, — мрачно поздоровался он. — Ты принес пушку?
— Нет, — ответил я, — Я тебе ее по почте пришлю.