— Лейтенант, пусть тебе будет абсолютно ясно, — сказал Джерард, за рулем будет сидеть София. Если хоть один полицейский автомобиль приблизится ко мне ближе чем на сто ярдов или будет совершена такая глупость, как стрельба по колесам, я убью ее. Я также убью ее сразу, как только увижу, что дорога заблокирована.
— Ты не сделаешь этого! — тоненьким голоском произнесла Лиз.
— Не беспокойся за себя, — ответил он. — Ты уже попала в обойму, дорогая, на своем пути ты встретишь целую толпу ковырялок.
Он сделал быстрый шаг и оказался прямо за спиной Софии, ткнув ей в поясницу своим оружием.
— Мой палец — на спусковом крючке. Если кто-нибудь попытается остановить нас, я нажму на него.
Лиз опять захныкала, а он засмеялся. Затем он сильно толкнул стволом Софию. Она пошла к двери, Джерард двигался вплотную за ней. Они уже почти достигли выхода, когда София вдруг резко крикнула:
— Сейчас, лейтенант!
Джерард мгновенно обернулся, и револьвер в его руке дернулся. Пуля ударила в стол прямо передо мной, а затем отрикошетила в стену. София в тот же момент повернулась на каблуках, ее правая рука была занесена над головой. Ребро ладони резко опустилось — она нанесла страшный удар каратэ по шее Джерарда. Он упал лицом на пол, и София ударила его ногой в голову. Но мне показалось, что этого он уже не чувствовал.
— Поганый гомик! — с презрением произнесла она.
Я бросился к Джерарду.
— Какого черта ты беспокоишься, жив он или нет?
— Совсем не беспокоюсь, — ответил я, — просто хотел удостовериться, что пакет с героином цел!
Глава 10
— Я знал, что могу доверять тебе, Эл, — тепло сказал Эд Сэнджер после того, как взвесил героин и удостоверился, что он на сто процентов чист. Тогда-то его лицо и расплылось в издевательской улыбке:
— Сделай мне одолжение, — произнес он. — Мне бы очень хотелось услышать от тебя о том, как Джерард забрал твою пушку и…
— Пошел к черту! — прервал я его и выскочил из лаборатории.
В офисе шерифа меня не ждало ничего лучшего. Пока я находился там, меня на каждом шагу встречали издевательские подмигивания и похлопывания по плечу. Шериф Лейверс в этот день был на выезде, как между прочим, и в любой другой. Джерард остался жив после проведенного Софией приема каратэ и находился в камере, также как и Блейк с Минервой. Поэтому только на следующий день после происшедших событий меня вызвал к себе Лейверс. Когда я зашел к нему, он сидел, как счастливый Будда, окутанный клубами голубого сигарного дыма.
— Я только что переговорил с прокуратурой, — сообщил он. — Там по-настоящему счастливы.
— Рад за них, — кисло ответил я.
— Минерва Трент все еще продолжает рассказывать, и, похоже, Блейк подключился к ней. Профессионал, который стоял за их сделкой и прислал Берчета в качестве упаковщика и надсмотрщика, действует в Лос-Анджелесе. Я уже переговорил с управлением полиции Лос-Анджелеса, и они оценили это.
— Отлично, — откликнулся я.
— Сядь, Уилер, — добродушно продолжил он. — Ты сделал отличную работу, хотя Поллоку можно было бы и не умирать. Я имею в виду, если бы ты проводил расследование по установленному порядку. Но он уже по уши сидел в наркотиках, поэтому, полагаю, урон небольшой.
— Рад слышать, — сказал я.
Он пыхнул дымом и стал казаться еще более добрым:
— Расскажи мне еще раз подробнее, как Джерард забрал у тебя пушку и как эта девушка уложила его приемом каратэ и спасла положение.
— Вы уверены, что хотите услышать это? — спросил я сквозь сжатые зубы. — Это будет уже в шестой, нет, в седьмой раз.
— Мне никогда не надоест слушать об этом, — счастливо сказал он. — Расскажи, как ты мастерски разложил приманку, как наставил ловушек и как сам туда вляпался. И только девчонка вытащила тебя. Рассказывай, не упуская ни одной детали, Уилер.
— Ну шериф, всему есть предел, — сказал я, и, наклонившись над столом, выхватил зажженную сигару из его рта и тщательно вкрутил ее в крышку стола. — Вы поняли, что я имею в виду?
Я пошел в свой кабинет. Прелестная Аннабел прекратила печатать сразу же, как я вошел в приемную. На ней была блузка нежно-апельсинового цвета, облегавшая ее грудь и радовавшаяся этому факту, как вообще-то всегда должно быть с любой чувствительной блузкой, и черная юбка. Эта одежда делала ее еще более сексуальной.
— Как идут дела с философией? — весело спросил я.
— Все кончено, — ответила она. — Прямо посредине ужина, когда он снова упомянул Маркса, я ему ввернула одну шутку, и ты ни за что не догадаешься, что он сделал.