Чудовище перло на него, рыча и размахивая молотком. Необычная пластика вдруг обнаружилась в его атакующей походке. Половицы под ковром эластично прогибались. Винсент уже сообразил, что Властелин по какой-то своей прихоти затягивал обряд, дабы еще раз испытать преданность своего посланца. Но помеха была невелика: всего лишь маленький человечек в черном трико. Но наглый. Таких он любил расковыривать шилом до пятого позвонка.
Человечек не пытался уклониться от нападения, видно, от страха утратя способность к обороне. На всякий случай Винсент произвел обманный финт плечом и по короткой дуге, сверху с чудовищной силой опустил молоток, но попал почему-то не в человечка, а в створку двери. Дверь хрустнула по всей длине, а боек молотка заклинил в дыре. Винсент еле успел разжать пальцы. Человечек тем временем, нырнув под локоть, оказался сзади и негромко окликнул:
— Не торопись, пупсик! Давай поговорим сперва.
На звук голоса, с разворота Винсент саданул локтем, и это был такой удар, который при удачном попадании, возможно, снес бы полстены, но локоть лишь рассек воздух, и чудовище едва удержалось на ногах. Пригвожденная к полу, Таня Плахова взмолилась:
— Кто бы ты ни был, мальчик, убей скорпиона!
Мужчина стоял у стола и задумчиво разглядывал Винсента.
— Чего ты хочешь от этой женщины? Тебе Серго приказал ее убить?
— Он маньяк, — сказала Таня с пола. — Он невменяемый. Убей его, или он убьет нас обоих. Застрели его!
— Убить нетрудно, — ответил пришелец. — Но это непоправимо.
Винсент поднял за ножку стул. Теперь он действовал осторожнее. Он по-прежнему не сомневался в победе, но понял, что Властелин всерьез испытывает его на прочность. Послал не простого человечка, а увертливого, говорливого чертика.
— Чертенок! — обрадовался он своей догадке. Поглядим, какие у тебя мозги.
— Какой ты упрямый, пупсик, — засмеялся чертенок. — Прямо таран, а не человек.
Когда до чертенка осталось два шага, Винсент запустил стулом ему в голову. Чертенок должен был пригнуться, но он отмахнул стул ладонью. Чудовище прыгнуло и вцепилось когтями ему в плечи. Оба рухнули на пол и ревущим клубком покатились к двери. Чудовище оказалось сверху и, издав торжествующий вопль, медленно, методично начало подбирать пальцы к горлу жертвы. Таня в изнеможении закрыла глаза, не желая больше ничего видеть. А когда открыла, оказалось, что дерущиеся каким-то образом разъединились. Более того, потирая горло, незнакомец стоял у двери, а животное корчилось у стола на четвереньках.
— Ты и правда очень силен, — уважительно заметил пришелец. — Но нельзя же быть таким свирепым.
Винсент, стеная, в третий раз ринулся в атаку, но теперь противник его опередил. Оттолкнувшись от двери, подобно раскрученной пружине, он взвился в воздух и пятками ударил чудовище в грудь. Винсент зашатался и оперся об стол. Это был конец. Еще несколько молниеносных движений, за которыми Таня не смогла уследить, как за кадрами в гонконговском боевике, и, ослепленное, оглушенное чудовище трудно, замедленно опрокинулось на бок — затихло. Из него вышел воздух со свистом, как из проколотой шины.
— Отвоевался, — с непонятным сожалением заметил победитель. — Каких только монстров не рожает женщина.
Он нагнулся над Таней, ухватился пальцами за шляпку гвоздя и выдернул его, точно занозу.
— Ничего, терпи. В машине перевяжу. Оденешься или так дойдешь?
— Ноги развяжи, пожалуйста.
Невозмутимо, точно имел дело с манекеном, он распутал веревки и, обняв за плечи, помог ей сесть.
— Кто ты? — спросила Таня.
— Миша Губин. Алеша прислал за тобой. Опоздал маленько, извини. Кто же думал, что ты сюда сунешься.
Про Губина она слышала.
— Это честь для меня. Навеки твоя должница.
— Одевайся. Я все же мужик.
Она покосилась на поверженное чудовище. Рука горела, как в печке.
— Ты его убил? Он не встанет?
— Дьявол бессмертен, — сказал Губин, — но пока ему не до нас.
Не стыдясь, словно перед врачом, Таня натянула трусики. При каждом движении огненная пульсация из ладони прыгала в череп. Губин застегнул ей лифчик и помог с рубашкой. Опустился на корточки и обул туфельки, поочередно кладя ее ноги себе на колено.
— Попробуй идти. Не сможешь, донесу.
Она подошла к Винсенту и нагнулась над ним. Шея у звездного посланца была неестественно свернута, а один глаз, устремленный в потолок, был открыт. В открытом глазе плавали несбывшиеся сны. Приморенный земными хлопотами, страдалец надолго прилег отдохнуть.
— Он же мертвый, — вздохнула Плахова.
— Это его проблемы. Но я полагаю, очухается.