— Я не знаю, — ответил Селиверстов.
— А кто же знает? — удивился кавалер.
— Боже мой! — воскликнула Таня Плахова. — Так давно мечтала потанцевать, и, как назло, нога отнялась.
— Это от рома, — авторитетно заметил Вдовкин. — У меня шея не гнется. А пил я намного меньше тебя.
Кавалер удалился не то обиженный, не то озадаченный.
— И вот что я еще скажу, Женечка, — прогудел Селиверстов. — Дему тоже лучше оставь в покое. На него еще есть надежда. Он хоть и дурак, но в нем народная жилка крепкая.
— Что за жилка такая?
— Он под оккупантов подстраиваться не будет. Своим умом живет, хотя его и пропил под твоим влиянием.
— Первый раз ты ошибся, — благодушно возразил Вдовкин. — На Дему повлиять невозможно. Это все равно что гору с места сдвинуть.
Поговорили о Деме, но уже в согласии. Таня с удивлением узнала, что у Токарева главная беда не та, что его покалечили, к этому ему не привыкать, куда хуже то, что он собрался жениться на девице по имени Клара. Из всех глупостей, которые Дема успел сделать, а имя им — легион, эта была самая несусветная. Клара приворожила его с помощью адского снадобья, которое подливала ему в пиво, и теперь в ее ловких ручонках он стал как маринованный огурчик. Она выдала себя за светскую даму дворянских кровей, будучи на самом деле обыкновенной засранкой. Вся ее светскость заключалась в том, что она не дала себя вздрючить. Прибегала к нему голая, доводила всякими ужимками до исступления, а потом, хохоча, оставляла с носом. Точно нащупала Демину слабину. Дема не мог смириться с тем, что какая-то взбалмошная девица, пусть и дворянка, крутит с ним динамо. При этом надо учесть действие пивного приворота. Дема так распалился, что решил утопить ее в сортире, но потом надумал жениться, чтобы не сидеть остаток дней в тюрьме.
— Он и под бандитский нож полез, — мрачно сообщил Вдовкин, — чтобы перед ней повыпендриваться.
— А зачем этой вашей Кларе так уж нужно выходить за него замуж? — невинно спросила Таня.
Друзья переглянулись — и пожали друг другу руки.
— Сочувствую тебе, брат! — сказал Селиверстов. Вдовкин повернулся к невесте:
— Ты действительно не понимаешь?
— Понимаю, вы оба валяете дурака, а я клюнула. Потому что от рома.
Вдовкин зловеще сказал:
— Ты забыла, что у Демы отдельная квартира?
— Ну и что?
— Вот и то. Человек он пьющий, больной, внутренности отбиты. Кто усомнится, что с перепоя загнулся? Дело-то нехитрое. Переставил бутылочки, вместо водочки — нашатырчик: на тебе, любимый, похмелись! Дема доверчивый, как таракан. Что ни нальешь, выпьет до дна. Глотка-то у него луженая. Вот тебе квартирка и освободилась. Поняла теперь?
— Зачем так все усложнять, — вмешался Селиверстов. — Бутылочки, скляночки… Берется обыкновенный электромоторчик, одна клемма на массу, другая пьяному в ухо. Включаешь рубильник, пожалуйста, несчастный случай. Инфаркт на фоне неосторожного обращения с прибором.
Вдовкин посмотрел на друга с уважением.
— Об этом я как-то не подумал… Но как писал коммунячий классик, летай или ползай, конец известен.
— Хочу спать, — сказала Плахова.
В первом часу Вдовкин расплатился, обнялся на прощание с цыганом Володей, и они вышли на улицу. Ленинский проспект был темен и пуст, как просека в ночном лесу. Тупо покачивались над асфальтом фонари. С приходом к власти реформаторов столица с темнотой погружалась в тяжкое наркотическое забытье. Редкие запоздалые прохожие крались домой вдоль стен, опасаясь шальной пули.
— Ночью Москву не узнаешь, — вздохнул Вдовкин. — А когда-то тут было весело. Помнишь, Саша?
— Когда-то не все были идиотами.
На такси они доставили Селиверстова домой, а сами поехали ночевать к матушке Вдовкина. Вдовкин отпер дверь своим ключом, провел Таню на кухню и поставил чайник. Разговаривали шепотом и старались не шуметь, но все равно потревожили Валентину Исаевну. Она вышла на кухню простоволосая, старенькая, в линялой ночной рубашке. Ничуть не обеспокоенная поздним сыновьим вторжением.
— Нынче тебя ждала, Женек! Днем видение было. Я ведь днями отсыпаюсь, а ночью так и брожу из угла в угол. Помнилось, будто мышонок ширкнул под холодильник. Я и догадалась, придешь, придешь… А это кто с тобой, познакомил бы.
— Это моя новая жена, мама, — сказал Вдовкин. — Зовут Таня. Тебе понравится.
Чай пили втроем.
— Вы уж извините меня старую, — церемонно заметила Валентина Исаевна. — Но никак я не пойму. У Женечки вроде есть одна жена, Раиса. Теперь, стало быть, будет две? Как бы Петечку, покойного, не потревожить.
— С прежней женой я развелся, мама, — напомнил Вдовкин. — Но хоть бы и две, ничего особенного.