— Вроде бы он любит молоденьких девочек? — спросил Башлыков.
— Ты же сказал, ничего про него не слышал? — насторожился Серго. Огромное количество спиртного не слишком притупило его бдительность.
— Зачем слышать? Можно сообразить.
Башлыков высказал свое мнение. Во-первых, сказал он, вряд ли старик замешан в похищении. Если только Серго не задел его самолюбие каким-нибудь неосторожным маневром. Серго скептически усмехнулся: у Благовестова нет самолюбия в том смысле, как это понимает Башлыков. У него нет ни самолюбия, ни привязанностей, ни дурных привычек, и вполне возможно, что на солнце его туловище не отбрасывает тени. Обидеть его можно единственным способом: отняв у него казну. Но это тоже маловероятно, потому что он не держит при себе наличных денег.
Во-вторых, сказал Башлыков, Елизара, как и всякого другого, у кого течет кровь в жилах, нетрудно посадить на мушку, но он не уверен, что это в интересах самого Серго.
— Почему? — спросил Серго.
— Насколько я понял, — Башлыков упрямо смотрел в стол, — Елизар Суренович возглавляет подпольную империю, впрочем, теперь уже не подпольную. А ты, Сережа, ее составная часть. Рухнет Елизар, рухнет империя, оборвутся связи, пострадаешь и ты под обломками. Или я не прав?
— Хороший у тебя нюх, сыч, — одобрил Серго. — И много ли чего успел у меня вынюхать?
Башлыков по натуре своей и по профессии был сам будь здоров каким допросчиком, у любого мог вытянуть подноготную, но не любил, когда выспрашивали у него. Потому ответил кратко:
— На вышку достанет, Сережа! — При этом улыбнулся доверительно. Впервые увидел Серго, какой ясный и бескорыстный бывает у него взгляд. Как на лезвие ножа с разлету наткнулся. Заторопясь, отхлебнул водки. Соленым огурцом хрумкнул. Остудил нутро.
— Хорошо, про Елизара пока проехали, давай про Алешку.
— А что с Алешкой? С Алешкой просто. Засаду у логова — и не шукай вечерами.
— Ой ли?!
— Твое дело не ойкать, а платить.
— Сомнительно, что это Алешка.
— Позвони и спроси, — предложил Башлыков. — Спроси: это не ты ли, Алеша, мою бабу изволтузил? Он мальчик уважительный, обязательно скажет правду.
— Когда-нибудь, Башлыков, — мечтательно заметил Серго, — непременно сверну тебе шею.
— Не загадывай. Ты же не ясновидец. Лучше подумай, кто же тогда? Если не Елизар и не Алешка, то кто? Напиваешься ты зря. Для осмысления необходима трезвая башка. Хотя могу понять. Супруга пострадала…
— Заткнись, сука!
— Если не Алешка, может, Пятаков нагадил? Давай его заодно пощупаем.
Про Пятакова он давно высказал свое мнение шефу. Он считал его скотиной, которая позорит благородное ремесло рэкетира.
— Дался тебе Пятаков, — отмахнулся Серго. Водка все же брала свое. Не то чтобы он опьянел, но в башке образовался стопор: слова с трудом тянулись из глотки. — Сколько возьмешь за Алешку? Учти, за живого. Я его должен сперва допросить.
Башлыков небрежно назвал цену. Серго показалось, что он ослышался.
— Сколько-сколько?
— Сто лимонов, — повторил Башлыков. — Нас будет пятеро. Каждому по двадцать штук.
— Ты в своем уме?
Башлыков сделал вид, что ему скучно дальше жить.
— Полагаешь, Алешка того не стоит? Да никто другой вообще за это не возьмется. Разве не понимаешь? Кроме, конечно, Пятакова. Гоша его словит за пять тысяч, которые ты давеча мне сулил.
Серго решил, что на сегодня с него хватит. Сказал Башлыкову, что до завтра подумает.
— Хозяин — барин, — глубокомысленно ответил Башлыков.
Проводив майора, Серго заглянул к жене. Она спала в прежней позе, прижав локти к животу, похожая на куклу, которой шалунишка вывернул гипсовые ручки.
— Тебя как звать? — спросил Серго у сиделки.
— Глафира Ивановна.
— Я прилягу на часок, Глаша. Если что, сразу буди.
— Ничего не будет, сон ее вылечит.
Дальше Серго не помнил, как добрался до постели и как повалился на нее.
Банковский представитель показался Вдовкину слишком нервным. Лицо у него было сухое, интеллигентное, волосы с серебром. Лет пятидесяти. Алеша представил его как Викентия Львовича. Он свел их на пикничке, на Воробьевых горах, на травке у реки. Усадил, из сумки достал скромное угощение: вяленого леща и несколько банок с пивом, сам тоже присел на газетку, но спиной к ним. Через плечо бросил добродушно:
— Побеседуйте, ребятки. Никто вам здесь не помешает.
Поодаль на набережной, в разных местах, но все в поле зрения, дежурили три «тойоты» с Алешкиными головорезами. Все было обставлено солидно, и у Вдовкина на душе было спокойно. Он уже сделал свой выбор: сорвет куш, и тогда уж они с Таней улизнут из Москвы. В Торжок или еще куда — это неважно. Важно, что при хорошем денежном обеспечении. Гордая нищета не для них. Придется разок сыграть по их правилам, раз не может предложить своих. В их правилах нет ничего мудреного. Выигрывает тот, кто подлее. Ублюдочное, маргинальное мышление в качестве государственной доктрины. Закон джунглей в поэтическом обрамлении дикого рынка. Отступление к мезозою. Смакование тихих радостей первобытнообщинного строя. Ничего, от одного раза его не убудет. Очутившись в сумасшедшем доме, можно сохранить здравый рассудок единственным способом: прикинуться шизиком.