Он собрался в минуту, да и нечего было собираться. Все, что Башлыкову было нужно, было в нем самом.
— Не договорили с тобой, — обернулся к растелешенной Людмиле Васильевне. — Вечером договорим. Выметайся отсюда, живо!
Деловой, стремительный, незрячий. Такого она боялась до жути. Похватала свои тряпки, умчалась. Башлыков позвонил Сергею Петровичу. Не здороваясь, отчеканил:
— Привезу на двенадцатый километр, как договаривались. К семнадцати ноль-ноль. Встречайте. Вопросы есть?
Вопросов у Серго не было. Он тоже последние дни только и ждал этого звонка.
Номера в «Сандунах» запирались изнутри. Башлыков легонько постучал согнутым пальцем.
— Чего надо? — донеслось из-за двери.
— Давление промерить, — пробасил Башлыков. — Механик требует.
— Пошел на х…! — был бодрый ответ. Башлыков помедлил минутку и постучал вторично.
— Извините, конечно, но возможна авария!
Через мгновение щелкнула задвижка. Башлыков вошел и, поворотясь боком, запер за собой дверь. Алеша Михайлов, укутанный в махровое полотенце, сидел за столом в просторном предбаннике. На столе самовар, большой заварной чайник, банка меду и сладости.
— Башлыков? — Алеша ничуть не удивился, глаза его смеялись. — Ну-ну! Это, значит, твои ребята три дня за мной ходят?
Башлыков опустился на черный стульчик у двери. Ему не нравилось, что он не видит рук Креста.
— Учти, Алеша, навскидку точно не влепишь, а уж я-то не промахнусь. Лучше поговорим по-хорошему.
— Не получится по-хорошему.
— Почему?
— Ты сюда ворвался, а я тебя не звал. Но несколько секунд у тебя есть. Говори. Придумай чего-нибудь.
Теперь Башлыков почти не сомневался, что под полотенцем Алеша уцепил пушку, и уж тем более не сомневался, что не замедлит пустить ее в ход. Вблизи, как и на фотографиях, Михайлов был слишком смазлив для бандита. Его красота была почти устрашающей. И он не был понтярщиком, отнюдь.
— Откуда меня знаешь? — спросил Башлыков. Именно того, что Крест может знать его в лицо, он не предусмотрел.
— Спрашиваю я, ты — отвечаешь. Зачем пасете?
— Серго распорядился.
— Понимаю, что Серго. Зачем?
— Я дружинник. Мое дело — акция.
Алеша задумался, не отводя от Башлыкова блестящих, веселых глаз. Напрягшись, Башлыков сумел разглядеть черную точку ствола под махровой накидкой. Точка была нацелена ему в грудь. Он понимал, что давненько не был так близко от смерти. Страха не чувствовал. Ему нравился улыбающийся убийца.
— Хорошо, — сказал Алеша, — раздевайся, попаримся.
Выпростал руку из полотенца и положил черного «Макарова» рядом с самоваром. «Макаров» — его любимая пушка, это Башлыков помнил по «объективке».
— А у меня ничего нету, — Башлыков смешливо охлопал себя по бокам. — Я пустой.
— Дерзко, — сказал Алеша. — Но и глупо. Ты же не фраер, Башлыков.
— Культурные люди всегда могут договориться без пальбы.
— Культурные в КГБ не служат. Они пишут музыку и книги.
Через несколько минут они сидели рядышком в парилке, где звучно пахло горячей смоляной слезой. Башлыков откровенно любовался, как ладно Алешка сложен: стройные худые ноги, соразмерная грудь, литые плечи, никаких лишних выпуклостей, никаких мышечных бугров, но при каждом движении под гладкой, светлой, чистой кожей перекатывается сдержанная, взрывная мощь. По сравнению с ним Башлыков был приземист, коряв, весь из накачки. Да еще шерстью облеплен, как горилла.
— Давненько не парился, — начал Башлыков, настраиваясь на благодушную беседу. — Но это что, финское баловство. В настоящей-то парной, да с травками с пивком… разве сравнишь.
— Это в Донских настоящая?
— Татарская, самое оно, — не сморгнул Башлыков. А ничего, грамотно твой Губин работает.
— При умном хозяине и ты бы хорошо работал, хоть и легавый.
Башлыков засмеялся:
— Мы с тобой как грузин и армянин в том анекдоте. Помнишь? Уронили мыло и сидят два часа, каждый боится нагнуться.
— Чего надо от меня Серго? Мы с ним в расчете.
— Он так не думает.
— Чего он хочет?
— Не заводись, Алеша. Я же сказал, мое дело акция.
— Он тебя послал за мной?
— Да, конечно.
— Это и есть акция?
— Нет, это поручение. Акция начинается с трупа.
Алеша плеснул из кружки прямо на электрический камин. Потянуло зверобоем, но не сильно. Алеша распластался на скамейке задницей кверху.
— Ну-ка постегай немного. Хоть какая-то польза от тебя.
Башлыков взял в углу веник, окунул в тазик.
— Массажик не угодно?
— Давай, давай!
Башлыков любовно, с навыком охаживал ему спину ягодицы, бедра, аккуратно подсекая кожу то веником, то ладонью. Алеша тихонько, блаженно сопел.