Передохнувший Дема загремел оглушительно, как включенный на полную мощность репродуктор:
— Девочки, не верьте ни одному его слову. Это оборотень! Он кует бабки из человеческой доверчивости. Тебе скажу прямо, Евгений: после сегодняшнего случая я уже никогда не пойду с тобой в разведку.
Я хлебнул водочки и скромно занюхал хлебной корочкой.
— А что сегодня случилось? — спросила Наденька.
— Он знает, — многозначительно изрек Дема и покачнулся, сдвинув с места холодильник. Только сейчас я заметил, что он напялил мои джинсы и повязал галстук прямо на майку. Это мне не понравилось. Он был раза в три крупнее меня.
— Порвешь штаны, заплатишь, — сказал я.
Обе женщины поглядели на меня с осуждением, а сам Дема наконец присел к столу, оторвавшись от холодильника. Я пошел в коридор ответить на телефонный звонок. Пока шел, был счастлив. То есть поймал себя на мысли, что сто лет не был так счастлив, как в этот душный вечер, который складывался из хрупких, давно забытых переживаний. Так бывает только в молодости, когда присутствие желанной женщины придает таинственное значение любому слову и жесту.
Звонил, разумеется, Саша Селиверстов. Он разыскивал пропавшую жену. Не поздоровавшись, спросил:
— Надюха не у тебя, случайно?
— Чего тебе взбрело в голову? Зачем ей быть у меня?
— Вы все не просыхаете?
— Да, не просыхаем. Демка-то совсем ополоумел. Несет какую-то околесицу. Хочу вызвать «неотложку». Не хочешь сам подскочить?
Чуткое Сашино ухо уловило натужность моего приглашения. Он застал меня врасплох, соврал я ему автоматически и неизвестно зачем. Первый раз, пожалуй, врал я милому другу, и повод был гнусный.
— Где она может быть? Обычно все же сообщает, когда задерживается, — пожаловался Саша.
— Да время еще детское, — произнес я еще более фальшивым тоном. — Может, по магазинам бегает?
Саша вернул меня на землю:
— Начало двенадцатого. Ты бы поглядел в окно.
— Ну и что? Сейчас ночных полно лавочек. Могла у подруги засидеться. Зачем думать сразу о плохом. Надя осторожная женщина, куда не надо не полезет.
— Чего-то ты темнишь, Женек. Или я ошибаюсь?
Уже совсем ненатурально я обиделся:
Да что за чертовщина! Один пьяный дурак житья не дает, теперь ты взялся. Когда это я темнил, вспомни? Это вы с Демой любители тумана напускать, а я всегда чист, как слеза ребенка. Хоть ты бы мне нервы не мотал.
— Боже, сколько слов! Ну-ну, будь здоров, допивайте водяру.
— А ты разве не придешь?
Саша молча положил трубку, и я представил, как он сидит сейчас у аппарата, печальный, одинокий, и думает скорбную думу. Догадаться о его мыслях нетрудно. Он думает, не наставляет ли ему рога любимая женщина и не участвует ли в этом мерзопакостном, но таком по-житейски обыденном действии человек, с которым они за много лет породнились, как братья. Но, возможно, я фантазировал: какие у него могли быть основания подозревать меня?
Вернувшись на кухню, я сказал:
— Извини, Наденька, но ты тут прохлаждаешься, а Саша с ума сходит. Ты ведь не предупредила, что задерживаешься. Он уже все больницы обзвонил, а сейчас звонит в милицию. Наверное, тебе все же лучше поскорее поехать домой. Дема тебя проводит. Ты проводишь Наденьку, старичок?
Наденька улыбнулась колдовской улыбкой:
— Как же ты изолгался, Женечка! Муж прекрасно знает, что я у тебя. Я ему записку оставила.
— Даже если так, — сказал я. — Все-таки час поздний, на улицах опасно. Да вот и Дема давно собирается домой.
— Я собирался? — удивился Дема. — Ты нас выгоняешь, что ли? Так и скажи. Чего крутишь, как хорек.
— Почему выгоняю? Живите здесь. Сашу, правда, немного жалко. Он чего-то психует.
— Выйдем на два слова, — позвал он таким тоном, словно принял мучительное, но необходимое решение отправить меня на тот свет.
В комнате спросил:
— Ты чего, Женек, совсем чокнулся? Ты зачем их в одно время-то свел?
— Всё?
Дема надулся, как упырь.
— Хорошо, помогу в последний раз. Гони деньги на такси и бутылку водки.
— Водки нету.
— Зараза, да у тебя полный холодильник!
В холодильнике действительно обнаружилась и водка, и коньяк. Я уж сбился со счету, сколько покупал спиртного и сколько выпили. Наденька причесывалась возле зеркала в коридоре.
— Суетишься напрасно, — шепнула она, при этом больно наступив мне на ногу острым каблуком. — Эта женщина тебе не по зубам. Но мне не жалко, ты заслужил свою участь, морячок.
Из чувства суеверия я возразил:
— При чем тут эта женщина? Она вообще не ко мне пришла.
— Кстати, в этой идиотской шутке как раз много правды. Она не к тебе пришла.