— Ходют? Откуда я знаю, что механизьм исправный?
— Мадам, мы похожи на жуликов? Пишите адрес, вот у него есть паспорт. — Дема ткнул в меня перстом. — Не понравится, аннулируем покупку по первому требованию. Только жестокая необходимость… Ему, видите ли, не хватает двух миллионов, чтобы купить «вольву». Ну зачем тебе «вольва», Евгений? На одних запчастях пролетишь.
— И сколько вы хотите? — спросила дама.
— Пятьсот штучек, полагаю, будет недорого, — сказал Дема как бы в забытьи. — Они же вечные.
Я думал, дама плюнет и уйдет, но она лишь ласково нам улыбнулась.
— Не зарывайтесь, мальчики. Говорите нормальную цену.
— А какая нормальная? — спросил я.
— Тысяч пятнадцать, — глубокомысленно заметила дама. — Да и то, пожалуй, рискованно.
С Демой случилась тихая истерика.
— Рискованно? — переспросил он. — Тогда берите даром. В виде подарка.
Надо отдать Деме должное: в роковые минуты жизни он бывал удивительно находчив.
— Молодой человек, — сказала женщина басом, — вы ничего не продадите, если будете так нервничать.
— Вы не так поняли, — хмуро возразил Дема. — Я бы действительно подарил часы в знак восхищения вашей красотой, но они не мои. Они принадлежат моему другу, а у него дети второй месяц без молока. Он впал в отчаяние, не далее как сегодня утром я вынул его из петли.
Женщина бросила на меня косой взгляд и сдавленно хихикнула. Я тоже хихикнул, но без энтузиазма. Вдруг рядом возникла усатая рожа и дерзко вмешалась в наш мирный торг.
— Часы? — ухмыльнулась рожа.
— Концертный рояль, — ответил Дема.
Сколько просишь? — Новый покупатель смуглой дланью ловко загреб часы. — Хочешь сто доллар?
И тут с нашей респектабельной восточной дамой произошла разительная метаморфоза. Хищно оскалясь, она с такой силой толкнула нахала в бок, что Дема еле успел подхватить выпавшие у него из рук часы.
— Капай отсюда, гнилушка, — проскрипела дама. — Или я тебе на лбу доллар нарисую.
Усач вроде рыпнулся дать сдачи, но его напарник, которого я сразу не заметил, тоже усатый и тоже наглый, подхватил дружка под руку и потащил прочь, что-то оживленно на ходу ему растолковывая. Мы с Демой изумленно переглянулись.
Дама одарила нас завораживающей, безмятежной улыбкой. Пояснила добродушно:
— С ними иначе нельзя. Рыночное отребье, — и добавила озабоченно: — Так на какой цене остановились, мальчики?
Дема засуетился и начал запихивать часы в сумку.
— Извините, мадам, сделка не состоялась. Женя, не теряй из виду этих ребят.
У меня не было сил ему подыгрывать, и женщина это, кажется, сразу усекла. Я восхищался ею. Она была умна, трезва, хороша собой, бесстрашна, знала, чего хочет, и вряд ли ее можно было одурачить. Но точно таким был и мой друг Дема Токарев. Это про них сказал поэт: они сошлись, коса и камень… Их встреча грозила затянуться на века, а деньги мне нужны были к вечеру.
— Мы не можем отдать часы за пятнадцать тысяч, сказал я. — Это же несерьезно.
Женщина задумалась, не отрывая от меня глаз. Что-то странное было в ее пристальном взгляде, какой-то тревожный вопрос, никак не относящийся к происходящему. Может, она с кем-то меня спутала?
— Послушайте, мальчики, это кидалы, они вас надуют, а я даю сто кусков. По рукам?
Поворот был неожиданный, мы с Демой заколебались. Нам обоим хотелось скорее убраться отсюда, залечь в берлогу, зализать раны. В парке солнце пекло нещадно. Здесь было слишком людно, шумно и не видно поблизости ни одного спокойного, нормального человеческого лица. Меня это угнетало. При выходе из затяжного алкогольного транса следует неукоснительно соблюдать некоторые правила: одно из них — избегай толпы.
Женщина достала из ридикюля «Мальборо» и угостила нас сигаретами.
— Хорошо, сто двадцать, но это крайняя цена. Больше вам не дадут нигде.
— Больше нам дадут в любом месте, — возразил неугомонный Дема, — но за сто восемьдесят мы согласны. Мы же не рвачи какие-нибудь.
Со ста сорока тысячами и похмелье не такое муторное. Правда, двадцать тысяч сразу выклянчил Дема, а на десять мы отоварились. Купили на маленьком базарчике возле метро оковалок парной свинины, овощей, разумеется, спиртного, ну и — гулять так гулять! — коробку шоколадных конфет за три тысячи, сверкающую, как новогодняя елка, прибывшую прямо из братских США, скорее всего, в качестве гуманитарной помощи.
— Об часах не горюй, — приободрил меня Дема в метро. — У тебя будильник есть. У меня в квартире ни одних не осталось, и хорошо себя чувствую. Охота узнать, который час, спроси по телефону. Но и это лишнее. Время наш главный враг. Каждая секунда выскребает кроху жизни. Часы изобрел враг рода человеческого. Каким же идиотом надо быть, чтобы по стрелкам тупо следить за собственным убыванием. Сейчас приедем, и первым делом, советую тебе, разбей будильник.