На душе стало чуть веселее.
– Вы можете понять это по одному взгляду?
Улыбка в глазах становилась все ярче.
– Говорят, что я проницательный наблюдатель. А ты, моя дорогая, определенно неглупа, несмотря на твое поведение. Просто слишком юна и безрассудна. Что касается юности – это поправит время, ну, а Уорд, надеюсь, сумеет укротить безрассудность. Я бы тебя для него не выбрала, но должна признать, что не так уж сильно недовольна. А это твоя мать? Ты на нее похожа. О, а это мой правнук!
– Его зовут Лиланд.
– Лиланд Реджинальд Монтгомери, как утверждает Роб, – поправила бабушка.
– Роб! – рассмеялся Уорд. – Так вот откуда у вас все эти сведения! Вы пытали его, мадам, или просто запугали?
– Леди Уэстборо, – уже мягче произнесла миссис Монтгомери, – я рада познакомиться с вами и должна принести свои извинения за то, как мой внук обращался с вашей дочерью. Заверяю вас, он редко ведет себя так опрометчиво. В общем и целом он хороший человек.
– Что ж, благодарю, бабушка! – отозвался Уорд. В его глазах плясали смешинки.
– Не задирай нос!
Леди Уэстборо улыбнулась:
– Мне он показался вполне рассудительным. Боюсь, что в своих неприятностях моя дочь целиком и полностью виновата сама. Она всегда была неуправляемым ребенком.
– Как и мой сын. Подвинься-ка, девушка. Я хочу поболтать с твоей матерью. Фрэнсис, может быть, ты пересядешь к этому мошеннику, который заявляет, что он – твой муж?
– Хорошо, – ответила Фрэн, грациозно вставая с места. Миссис Монтгомери перевела взгляд с Морган на Уорда.
– Что ж, в конце концов, эта девушка может нам и подойти, – заявила она, усаживаясь между Морган и ее матерью.
Уорд усмехнулся.
– Ну, «девушка» гораздо лучше, чем «девчонка», – негромко сказал он Морган.
– Не смей шептаться у меня за спиной, Уорд! – рявкнула бабушка Монтгомери, – Это неприлично!
– Я не шептался.
– Возражать еще неприличнее.
– Есть, мадам. Я уже исправился.
– И не смей говорить «есть»! Это гостиная, а не палуба корабля! А, вот и поднос с чаем. Принеси мне чашку, Уорд, и что-нибудь подкрепиться.
Эми, раскрасневшись, поглядывала на бабушку Монтгомери, словно надеялась, что та, как ночной кошмар при свете дня, вот-вот куда-нибудь исчезнет. Морган улыбнулась подруге и подмигнула. В ответ Эми заулыбалась, глубоко вздохнула, успокаиваясь, и села разливать чай. Очень скоро чай и закуска ослабили напряжение в комнате, послышались негромкие разговоры. Морган заметила, что Ро, болтая, держит жену за руку. В глазах Фрэн светилась любовь. Любовь, чистая и незамутненная. Ро ответил ей взглядом, полным обожания, и в горле Морган снова появился комок, который не смог бы растворить весь чай мира.
Уорд принес стул, сел рядом с Морган, и они молча ели, слушая, как миссис Монтгомери и мать Морган обсуждали падение нравов молодежи вообще и их потомства в частности. Наконец миссис Монтгомери завершила разговор словами:
– Что ж, я прослежу, чтобы мой внук отныне вел себя более пристойно. Это я вам обещаю. А теперь, Уорд, объясни нам, что ты намереваешься делать.
Уорд аккуратно вытер руки салфеткой и поставил чашку и тарелку на поднос.
– Хорошо. Прежде всего я решил заняться прессой. Когда мы уезжали, репортеры уже обступили полицейский участок.
Миссис Монтгомери резко вдохнула.
– Боже милостивый!
– Вот именно, – хладнокровно отозвался Уорд, наклонил голову и улыбнулся Морган: – Сожалею, дорогая, но мне кажется, будет лучше, если ты дашь им интервью.
Ее глаза расширились, сердце сильно, испуганно стукнуло.
– Интервью? Но ведь это ничему не поможет.
– Не поможет, – подтвердил Эдвард, тряхнув головой. – Это безумие, Уорд. Они переврут все, что она скажет.
– Они все равно напишут свою версию, будет она с ними разговаривать или нет, – рассудительно ответил Уорд. – Лучше, если они услышат правду.
– Но отдать мою дочь на растерзание газетчикам! Говорить с ними о таких вещах! – содрогнулась леди Уэстборо.
Ро покачал головой:
– Пусть сами сочиняют что хотят. Не нужно подбрасывать топливо в их костер.
– Дайте Монтгомери сказать, – вмешался Реджи. – До сих пор он отлично справлялся со всеми неприятностями. Ребенок узаконен, с моей сестры сняты все обвинения…
– И, – добавила миссис Монтгомери, – она стала значительно богаче. Продолжай.
Уорд снова повернулся к Морган, тепло посмотрел на нее и взял ее ледяную руку в свои.
– Запомни, дорогая, эти репортеры – те же самые люди, что называли тебя Грешной Вдовой. Они печатали все, что говорил Тернер, и тем самым губили твою честь и репутацию. Я полагаю, что, узнав о твоей невиновности, хотя бы часть из них почувствует свою вину. Тебе выпал шанс воспользоваться этим чувством вины и нарисовать для них куда более приятную картину.
Это звучало жутко – выставить себя перед толпой людей, жаждущих раскопать самое ужасное.
– Не знаю. Я… я не уверена, что у меня получится.
– Разумеется, получится, девушка, – рассердилась миссис Монтгомери. – Ты замужем уже четвертый раз. Неужели ты думаешь, что репортеры чем-то отличаются от твоих мужей?
Уорд улыбался все шире.
– Да, пожалуйста, смотри на них как на потенциальных мужей, это непременно развяжет тебе язык.
Морган улыбнулась, хотя сердце ее колотилось все сильнее. Он и в самом деле так думает? Неужели ей придется подыскивать себе нового мужа? Но ведь с деньгами Ричарда она сможет содержать и себя, и сына. Нет, другой муж ей не нужен, а уж после того, как она пережила троих плохих и теряет этого… хорошего…
На глаза навернулись слезы, и она быстро опустила взгляд.
– Ладно. Но что я им скажу? Особенно, – Морган подавила глубокий, страдальческий вздох, – особенно если они начнут задавать интимные вопросы?
– Не бойся, я намерен запретить им переступать эту черту, что до ответов… – Уорд поднял голову и посмотрел на собравшихся. – Мы все должны придерживаться одной и той же версии. Прежде всего, Морган, – произнес Уорд, и она подняла голову, внимательно слушая. – Ты должна отвечать как можно честнее. Очень трудно выудить ложь из правды. Когда будут спрашивать о твоей роли в смерти Тернера, расскажи, как ты ударила его статуэткой. Ты бежала из Филадельфии, потому что боялась ареста. Не нужно ничего приукрашивать.
– А почему я его ударила? – Морган прерывисто вздохнула. – Я не уверена, что смогу…
– Сможешь. Чистую правду. Тернер был страшным тираном, и ты его боялась.
– О Боже! О Господи, такое унижение!
Уорд мягко сказал:
– На этот счет можешь не беспокоиться. Теперь все репортеры знают о репутации Тернера. Если они попытаются выяснить больше, мы скажем, что подробности будут только позорить и пачкать имя Тернера.
– И наше тоже! – воскликнула миссис Монтгомери.
– Да, мадам, но куда благороднее выражать беспокойство о Тернерах. Морган, тебе придется предстать мученицей и жертвой, хотя тебе это и не по нраву.
Изображать из себя невинность и лапочку после всего того, что с ней случилось? Но именно с помощью этой уловки она поймала в свое время Уэдерли, а сейчас это продлится, всего час другой.
– Для этого, – продолжал Уорд, – мы сообщим все о твоем прошлом. Твоя мать и Реджи согласились на это. Ты расскажешь им о том, что вышла замуж за Драмлина, о его смерти и о твоем браке с Уэдерли, а потом – с Тернером.
– И все это, – негромко произнес Эдвард, – без соблюдения должного времени траура между замужествами.
– Ты расскажешь им о своей семье, о разладе с ней и о том, что ты осталась в чужой стране без единого пенни. Выглядеть нужно хрупкой и изящной. Ты знаешь, что мужчины на это клюют, – сухо добавил Уорд.
Несмотря на страх, разрывавший сердце, Морган улыбнулась:
– Конечно. Что мне надеть? Розовое? Белое?
– Розовое. Сомневаюсь, что они поверят в белое.
– А твоя роль во всем этом? Что будешь говорить ты, Уорд?