Брат Антонио и сестра-привратница, заперев пустую келью Маргариты, вернулись опять к лестнице и вскоре очутились в верхнем коридоре, вблизи выхода. Антонио распрощался с монахиней. Привратница, в сердце которой еще сохранилось что-то человеческое, спросила:
— Не должна ли я позаботиться о послушнице Маргарите, так строго наказываемой?
— Ты не должна ни заботиться о ней, ни даже упоминать хотя бы одним словом,— тихо, но строго сказал монах.— Помни свой обет!
Антонио поспешил к воротам. Ночь была темна, месяц скрылся за облаками, в деревьях монастырского сада завывал холодный ветер. Подойдя к воротам, монах хотел отворить их сам, так как привратница замешкалась и отстала, но вдруг услышал тихие шаги за стеной, и кто-то трижды стукнул в дверь.
Антонио подошел к маленькому отверстию в двери, выглянул наружу и увидел не монахиню, как можно было ожидать, а мужчину, закутанного в темный плащ. Услышав стук в дверь, подоспела привратница, жестом указала Антонио спрятаться за деревом и спросила:
— Кто там?
— Здесь ли находится благочестивый брат Антонио? — вкрадчиво спросил незнакомец на хорошем французском языке.
Привратница отлично поняла его и бросила вопросительный взгляд на монаха, который выглядывал из-за дерева.
— Спроси, кто он такой и чего хочет,— шепнул ей брат Антонио.
— Что привело тебя сюда, чужеземец, и чего ты желаешь? — требовательно спросила привратница.— Не ответив на эти вопросы, ты не сможешь войти в монастырь.
— Я знаю это, благочестивая сестра, и не намереваюсь войти в монастырь. У кармелитов мне сказали, что брат Антонио может находиться здесь, а мне необходимо срочно переговорить с ним.
— Скажи свое имя, незнакомец, чтобы я могла передать его благочестивому брату.
Чужеземец еще плотней запахнулся в темный плащ и медлил с ответом. Решившись наконец, он произнес:
— Скажите брату Антонио, что с ним желает переговорить барон Шлеве.
Услышав это имя, монах вышел из-за дерева и приблизился к воротам.
— Да сохранит тебя пресвятая Матерь Божья, благочестивая сестра-привратница. Выпусти меня.
Монахиня исполнила его требование; Антонио вышел из монастыря и кивнул барону.
— Следуйте за мной, сударь.
— Тот ли вы, кто мне нужен? — шепотом спросил барон Шлеве.
— Я брат Антонио, тот, кого вы ищете, сударь. Пойдемте на дорогу, стены могут иметь уши.
Он взял хромого барона под руку и вывел на дорогу, ведущую к монастырю кармелитов. Шляпа и плащ Шлеве были покрыты густым слоем пыли, свидетельствующей о том, что он совершил длинное путешествие, прежде чем постучал в ворота монастыря кармелиток.
Луна заливала бледным светом лесные чащи, мрачные постройки обоих монастырей и пыльную ночную дорогу, по которой двигались две таинственные фигуры. Монах в своей коричневой рясе с капюшоном на голове настороженно оглядывался по сторонам, будто боясь появления кого-то третьего, постороннего; рядом с ним шел, припадая на ногу, Шлеве, хромой товарищ сатаны, и всем своим видом выражал крайнее нетерпение.
Когда они оказались как раз на полпути между обоими монастырями, Антонио остановился и произнес своим грудным голосом:
— Все свершилось согласно вашей воле, сударь.
— Каким образом посланец парижского монастыря кармелитов сумел обогнать экстренный поезд? — спросил Шлеве.— Этого я никак не мог ожидать.
— Однако все свершилось именно так.
— Как же это возможно, благочестивый брат?
— Некий очень умный и ловкий монах с недавних пор соединил между собой все монастыри проволокой; по ней пробегает молния и пишет слова,— объяснил Антонио.— Пока ваш враг мчался на своем поезде к границе, ваш призыв о помощи обогнал его по проводам. Шлеве, не знавший о существовании телеграфа, к тому времени еще мало распространенного, очень удивился и воскликнул:
— Невероятно! Просто восхитительно!
— Я обратился за приказаниями в Санта-Мадре и третьего дня получил ответ благочестивого брата Жозе.
— Что гласил этот ответ?
— Он приказывал выполнить ваше поручение, сударь.
— А князь прибыл сюда?
— Нет еще, сударь; третьего дня князь имел несчастье еще по ту сторону границы упасть с горы вместе с лошадьми; это происшествие задержало его как раз на три дня.
— Так, значит, и я прибыл сюда раньше его? — спросил удивленный барон, и глаза его блеснули торжеством.
— Точно так, сударь; но князь вытребовал себе лошадей и экипаж, так что он может прибыть сюда еще до рассвета,— отвечал монах.
— Прежде всего позвольте поблагодарить вас за услугу; вы отлично справились с поручением, и я могу только удивляться вашей ловкости… Но остается еще одно дело. Послушницу следует устранить, чтобы князь не смог найти ее.
— Это дело исполнено, сударь,— повторил монах.
— И она для него стала недосягаема?… Она умерла?
— Она погребена, сударь,— загадочно ответил монах.
— В таком случае, благочестивый брат, примите скромный залог моей к вам благодарности,— сказал Шлеве, подавая монаху сверток.— Теперь я могу спокойно возвратиться домой.
— Вы совершили длительное путешествие, сударь,— сказал монах, принимая сверток и опуская его в карман рясы.— Не хотите ли переночевать в монастыре?
— Вы очень добры… Я действительно устал.
— Так пойдемте, я разделю с вами свою келью.
— С благодарностью принимаю ваше приглашение,— сказал барон и прибавил шагу, направляясь вместе со своим вожатым к монастырю кармелитов.
Едва они скрылись за воротами, как на дороге со стороны города появилось облако пыли. То были трое всадников, летевших во весь опор; один из них, скачущий немного впереди, направил коня к монастырю кармелитов, куда только что вошли брат Антонио и барон Шлеве.
X. КАЮЩАЯСЯ МАГДАЛИНА
Прежде чем мы узнаем, кто были эти всадники, нам следует вернуться на несколько дней назад, чтобы разъяснить, каким образом монаху Антонио удалось продлить на два дня путешествие
Эбергарда, для которого, казалось, не существовало препятствий.
В то время железные дороги еще не так густо пересекали страну, как теперь. Южная линия, по которой Эбергард выехал из Парижа, доходила до границы, а оттуда напрямую — до Мадрида. С Бургосом, лежащим в тридцати милях в стороне, не было от границы другого способа сообщения, кроме дилижанса; он отправлялся от пограничного городка, и дорога эта, утомительная для лошадей и пассажиров, занимала два дня и две ночи, тогда как силою пара этот путь можно было бы проделать за четыре-пять часов.
Когда начальник почты сообщил эти сведения князю Монте-Веро, тот задумался и затем спросил:
— Нет ли какого-нибудь способа сократить продолжительность этого путешествия?
Начальник почты видел, что господина сопровождает слуга негр в богатой ливрее, и заключил из этого, что имеет дело с высокопоставленным лицом, поэтому ответ его был весьма почтителен:
— Есть средство, благородный господин, доехать до Бургоса за два дня и одну ночь.
— Какое? — спросил князь.
— Возьмите двухпарный экстренный дилижанс, но он стоит вдвое дороже обычного.
— Дайте мне трехпарный и возьмите вчетверо дороже.
Начальник почты знал, что в его ведомстве ездить шестеркой лошадей имеют право только наследные принцы, но богатый господин внушал ему такое почтение, что он лишь молча поклонился.
Эбергард приказал Мартину расплатиться с ним золотом.
Не прошло и часа, как Эбергард уже сидел в красивом экипаже, запряженном шестеркой лошадей, а Мартин и Сандок поместились в заднем его отделении. Бич почтальона щелкнул, и дилижанс тронулся. Начальник почты предупредил кучера, чтобы тот был как можно осторожнее при переезде через Пиренеи и чтобы в Памплоне и Лограньо переменил лошадей и взял новые экипажи. Затем, низко кланяясь, проводил путешественников и стоял с непокрытой головой, пока дилижанс с князем не свернул за угол.