Я нечаянно сразу выпила целый лафитник сладкого вина и захмелела и о чем он говорила с ключницей, не слушала. Алеша же все ей подливал и выпытывал, когда меня привезли, откуда забрали и какие со мной были вещи. Ключница от всего отказывалась, клялась, что чужой нитки не возьмет, но, в конце концов, созналась, что у нее в сундуке есть мое детское платьице.
Алеша не дал ей опомниться и отправил за ним. Ниловна была уже совсем пьяная и не стала спорить и согласилась платьице вернуть. Пока она за ним ходила, он взялся за меня, и потребовал вспомнить, все, о чем думала старуха. Я все как есть ему, рассказала. Особенно он заинтересовался крестиком и колечком, тоже спрятанными у старухи в сундуке.
Когда Пелагея Ниловна принесла чудесное детское платьице, Алеша сделал вид, что оно его совсем не интересует, и удивленно спросил:
– А где крестик?
– Какой еще крестик? – не менее натурально удивилась ключница.
– Тот, что лежит в сундуке, завернутый в сарафан.
На Ниловну стоило посмотреть. Она все позеленела, незаметно перекрестилась и только после этого ответила:
– А так ты про барышнин крестик! А я-то дура сразу и не поняла о чем ты!
– Давай, неси, – строго приказа он.
Ключница начала пятиться к дверям. Алеша подмигнул мне и сказал ей вслед:
– И кольцо с камешком не забудь!
Пелагея Ниловна посмотрела на него безумным взглядом и, крестясь на ходу, убежала.
– Видишь, как рождаются сказки? – довольным голосом, спросил он.
– Да, конечно, – согласно кивнула я, стараясь делать вид, что мне все это ужасно интересно. На самом деле мне больше всего хотелось, чтобы он отдал мне маленькое детское платьице. Я его совсем не помнила, но оно было такое красивое, что я не могла оторвать глаз.
– Что с тобой? – спросил Алеша, с тревогой посмотрев на меня. – Опять заболела голова?
– Нет, все очень хорошо, – бодро, ответила я, хотя мне вдруг стало очень плохо. В голове происходило что-то тревожное и совершенно непонятное. – Я просто немного устала, – успокоила я.
Он сочувственное кивнул, улыбнулся и начал изучать платьице, а я закрыла глаза. Мне казалось, что я схожу с ума. В мозгу начали вспыхивать разноцветные искры, в глазах потемнело от напряжения. Я вдруг начала понимать, что знаю теперь такие вещи, о которых раньше не имела никакого представления. Все что видел во сне Алексей и я вместе с ним, сделалось простым и понятным. Теперь я знала не только, что такое автомобиль, но даже как он работает. Это было невероятно. Мне сделалось по настоящему страшно. На мое счастье в комнату вернулась Пелагея Ниловна, и тотчас с головой все стало как прежде, и я с облегчением вздохнула. Старуха прошла через комнату, молча положила на стол золотой крестик и перстень с изумрудом не меньше пяти карат.
Я машинально, мысленно оценила украшения и непроизвольно сжала виски руками. Ни о каких «изумрудах» и «каратах», я никогда и слыхом не слыхивала. Откуда это пришло в голову, было непонятно. Алексей Григорьевич в этот момент думал о том что, судя по платью и драгоценностям, я никак не могу быть крестьянской девочкой; Пелагея Ниловна, клялась себе, что непременно насыплет мне в кашу толченого стекла.
Алеша взял в руки крестик, начал его рассматривать, и что-то мне сказал. Я, не вникая в слова, машинально ему ответила, видимо правильно, он продолжил разговор, а я сама в этот момент пыталась понять, что происходит с моим мозгом. Это было как волшебство. Вдруг вместо моих привычных простых, коротких мыслей, там возникли какие-то сложные, причудливые «ассоциации». И я понимала, что это такое!
Что случилось со мной, я не могу понять. Теперь по прошествии временя, я думаю, что это можно сравнить с установкой программы на компьютере. Было ощущение, что мне на мозг наложили матрицу с новой информацией. В голове роились какие-то образы, картины незнакомой, чужой жизни. Я не понимала, откуда все это взялось и что мне теперь делать. Не знаю, как я в тот вечер не сошла с ума.
Глава 7
Жизнь продолжалась, но я все еще была как в тумане. На мое счастье, Алеша занялся лечением объевшегося гостя нашего барина, и мне удалось остаться одной. Следуя совету бабки Ульяны, я старалась отвлекаться от чужих мыслей, постоянно проникающих ко мне в мозг. Понемногу это начало удаваться. Теперь то, что происходило со мной, стало похоже на жизнь в людской, когда вокруг все разговаривают о своих делах, а ты думаешь о своем, и никого не слышишь.
Сначала мне было любопытно, что наши дворовые думают обо мне и друг о друге. Я впервые получила возможность читать чужие мысли, и какое-то время копаться в головах было интересно. Правда получалось, что почти все ненавидели и осуждали окружающих и желали друг другу зла. Но скоро оказалось, что делали они это в основном не взаправду, а скорее по привычке. На самом деле ничего опасного в таких проклятиях не было и когда кому-то нужно было помочь, то о недобром пожелании тотчас забывали.
Быть одной мне скоро надоело. Я встала, надела свой старый сарафан и прошлась по дому под завистливыми взглядами дворни. Занять себя оказалось нечем, и я вернулась в нашу комнату. Алеша был занят с больным, и еще не вернулся. Я села к окну и думала о том, что всего за несколько дней вокруг меня случилось событий больше, чем за всю мою предшествующую жизнь. Я чувствовала, что начинаю быстро взрослеть и видеть мир и людей совсем другими чем прежде глазами.