Выбрать главу

– Но ведь Трегубов умрет не сегодня, а через три дня. Пока похороны, то, се, потом вы будите оформлять документы. За это время я что-нибудь придумаю! – неожиданно для себя самой решила я.

– Вот и хорошо, – почему-то печально сказал Илья Ефимович. – Я еще ни разу в жизни не встречал человека, который отказался от денег.

Глава 19

Алексей Григорьевич вернулся домой срезу после полуночи, как мне и обещал Костюков. Я не спала, и ждала его в наших покоях. Однако очень радостной встречи не получилось. Он смертельно устал, пропах дымом, лесом и порохом. Я так соскучилась, что бросилась ему на шею. Он меня обнял, попросил подождать пока придет в себя, разделся, лег на кровать и сразу заснул. Умом я понимала, что обижаться на него глупо, но на душе все равно остался неприятный осадок.

Когда я проснулась, Алеша еще спал. Снились ему не вчерашние подвиги, а Москва и его первая жена. Они, держась за руки, гуляли по большой улице. Мимо пролетал поток автомобилей. Раньше я бы непременно ими полюбовалась, мне всегда было интересно подглядывать его сны о той жизни. Но в этот раз мне было не до того. Алеша очень ласково смотрел на свою спутницу, и ему хотелось ее поцеловать.

Это безобразие мне так не понравилось, что сначала я обиделась, потом рассердилась, потом, встала, оделась и ушла к Марье Ивановне. Она мне обрадовалась и начала рассказывать о своем колдуне. Уж такой он хороший и ласковый, так ее жалеет, понимает! Мы сидели и болтали, когда во дворе началась какая-то суета. Маша выглянула в окно и спросила дворовую девушку, что случилось.

– Солдаты приехали! – радостно закричала она и убежала к воротам.

– Пойдем, скорее, посмотрим, – подхватилась она.

Прибытие военных всегда большое событие даже для города, что же говорить об имении. Я кроме нашего барина Антона Ивановича еще никогда в жизни не видела настоящих военных и тоже заспешила. Когда мы с подругой вышли во двор, к воротам уже сбежались все местные жители.

– Никак война началась? – спросила меня Маша, стараясь не спешить, но невольно ускоряя шаг. Мы обе рассмеялись и припустились вслед за остальными.

Перед воротами оказалась большая черная карета, возле нее, спешившись, стояли красавцы военные в сияющих золотом шлемах и латах. Такой красоты я еще никогда не видела. Оробевшая дворня робко теснилась возле ворот, не смея к ним подойти. Даже бойкие мальчишки, разинув рты, молча, рассматривали необыкновенных воинов.

Солдаты, словно, давая нам, возможность полюбоваться собой, подтягивали подпруги, и горделиво поглядывали на замерших от восторга зрителей. Потом открылась дверца кареты, и из нее по ступенькам на дорогу спустился очень пожилой человек крупного сложения в статском платье. На вид ему было около сорока лет. У него было такое высокомерное лицо, что сразу стало понятно, что он здесь самый главный.

Начальник осмотрел зрителей, остановил брюзгливый взгляд на Кузьме Платоновиче и поманил его пальцем. Управляющий суетливо выбрался из плотной толпы дворовых, подошел к строгому начальнику и низко ему поклонился. О чем они говорили, я не слышала, но и так было только понятно, что статский о чем-то расспрашивает Кузьму Платоновича. Настроиться на мысли именно этого человека я не могла, потому что вокруг было слишком много людей.

Выслушав вопрос, управляющий, что-то ему ответил, обернулся, нашел меня взглядом и показал гостю. Я вспомнила предсказание Ильи Ефимовича о дальней дороге и казенном доме, и мне стало страшно.

Мы с Машей стояли возле самых створ ворот, недалеко от калитки и я попятилась назад. Однако улизнуть не успела.

– Сударыня, можно вас на два слова, – громко обратился ко мне начальник.

Дворовые расступились, и мы оказались друг против друга. Мне ничего не оставалось, как подойти.

Вблизи начальник мне совсем не понравился, но я не показала вида и, приблизившись, улыбнулась, поздоровалась и спросила что ему от меня нужно.

– Я прибыл за вами по приказанию государя императора, – так тихо, чтобы слышала только я, сказал он. – Вам надлежит немедленно отправиться со мной в Санкт-Петербург.

– Как это отправиться? – не поняла я. – Я здесь не одна, а с мужем…

– Ничего, ему позже все объяснят, – ответил он и, твердо, взял меня под руку и подтолкнул к карете.

Я так растерялась, что позволила ему посадить себя внутрь и только после этого возмутилась:

– Но позвольте, мне нужно…

Строгий господин не дал мне договорить, крикнул кучеру: «Трогай», и сам оказал внутри. Тот закричал на лошадей, щелкнул кнут, застучали копыта, колеса и мы закачались на рессорах по неровной дороге. Я попыталась оттолкнуть похитителя, вырваться, но он сильной рукой легко толкнул меня в угол и брезгливо оттопырив губу, сказал:

– Сударыня, я здесь по приказанию государя, а императорские повеления нужно выполнять беспрекословно и без промедления.

– Но мне нужно было хотя бы проститься с мужем! – сердито сказала я. – Это не заняло бы много времени.

– Муж, не муж, какая, в сущности, разница, – лениво сказал он и откинулся на спинку дивана.

Мне не осталось ничего другого, как замолчать. К тому же так было легче понять, что происходит. Окна в карете были закрыты плотными шторами, и от того в ней было полутемно. От моего тюремщика пахло нюхательным табаком, лавандовой водой и дорожной пылью. Теперь, когда мы остались вдвоем, не было никакого труда подслушать, о чем думает этот человек.