– Ей не понравилось жить в миру?
– Ее миссия в Индии была не из легких. И даже пришлось столкнуться с проявлением насилия – деревня, где она жила, подверглась атаке террористов. Вот тогда она и вернулась к нам. Здесь она вновь ощутила себя в безопасности.
– У нее не было семьи, где были бы рады принять ее?
– Ее ближайшим родственником был брат, который умер два года назад. Теперь мы ее семья, а Грейстоунз – ее дом. Когда вы устаете от мира и вам нужен покой, детектив, – мягко произнесла аббатиса, – разве вы не идете домой?
Риццоли на мгновение задумалась над ответом и, казалось, слегка расстроилась. Взгляд ее скользнул к стене, где висело распятие. Но тут же отскочил.
– Мать-настоятельница! – Женщина в засаленном голубом фартуке стояла в коридоре и смотрела на них безучастным взглядом. Еще несколько прядей выбились из ее прически и теперь обрамляли ее худое лицо. – Отец Брофи направляется к нам, чтобы заняться репортерами. Они буквально обрывают провода, поэтому сестра Изабель только что отключила телефон. Она не знает, что им говорить.
– Я иду, миссис Отис. – Аббатиса повернулась к Риццоли: – Как видите, у нас сейчас очень много дел. Пожалуйста, осматривайте здесь все, что вам нужно. Я буду внизу.
– Прежде чем вы уйдете, – остановила ее Риццоли, – скажите, где комната сестры Камиллы?
– Четвертая дверь.
– Она не заперта?
– На этих дверях нет замков, – сказала Мэри Клемент. – И никогда не было.
Когда они зашли в келью сестры Камиллы, в нос ударил запах хлорки и хозяйственного мыла. Как и в комнате сестры Урсулы, здесь было одно окно со средником, выходившее во внутренний двор, и такой же низкий, с деревянными балками, потолок. Но если комната Урсулы имела обжитой вид, то у Камиллы все было так тщательно выскоблено, что келья казалась стерильной. Беленые стены были голыми, если не считать деревянного распятия напротив кровати. Именно его в первую очередь видела Камилла, когда просыпалась утром. Распятие символизировало смысл ее существования. Это была келья кающейся грешницы.
Маура перевела взгляд на пол и увидела белесые пятна, оставшиеся на деревянных досках там, где их скребли с особенным усердием. Она мысленно представила себе, как юная Камилла, стоя на коленях, драит пол металлической мочалкой, пытаясь соскрести... но что? Въевшиеся вековые пятна? Следы пребывания женщин, которые жили здесь прежде?
– Черт побери, – усмехнулась Риццоли. – Если чистоплотность определяет набожность, то эту женщину можно назвать святой.
Маура подошла к письменному столу, на котором лежала раскрытая книга. "Святая Бригита Ирландская. Биография". Она представила себе, как Камилла сидит за этим древним столом, и свет из окна падает на ее утонченное лицо. Ей вдруг стало интересно, случалось ли, что в теплые дни Камилла снимала белое покрывало и оставалась с непокрытой головой, подставляя ветерку свои коротко стриженные светлые волосы.
– Здесь кровь, – заметил Фрост.
Маура обернулась и увидела, что он стоит возле кровати, уставившись на смятые простыни.
Риццоли сдернула покрывало, и на простыне обнаружились светло-красные пятна.
– Менструальная кровь, – сказала Маура. Фрост, залившись краской, отвернулся. Даже женатые мужчины бывают щепетильны, когда дело касается интимных особенностей женской физиологии.
Звон колокола вновь привлек взгляд Мауры к окну. Она увидела монахиню, которая вышла из дверей монастыря, чтобы открыть ворота. Во двор зашли четверо в желтых плащах.
– Криминалисты прибыли, – сказала Маура.
– Пойду вниз, встречу их, – произнес Фрост и вышел из кельи.
За окном все еще падал мокрый снег, и обледеневшее стекло затрудняло обзор. Маура различила неясный силуэт Фроста, который вышел навстречу криминалистам. Еще одна группа пришельцев, угрожавших нарушить священный покой аббатства. А за стенами ждали очереди другие. Вдоль забора курсировал телевизионный фургон, наверняка с включенными камерами. Как им удалось так быстро добраться сюда? Неужели запах смерти настолько притягателен?
Маура обернулась к Риццоли.
– Вы ведь католичка, Джейн?
Риццоли, рывшаяся в шкафу Камиллы, фыркнула.
– Я? С"неудом" по катехизису.
– А когда вы перестали верить в Бога?
– Примерно тогда же, когда перестала верить в Санта-Клауса. Так и не дотянула до конфирмации, что до сих пор приводит в бешенство моего папашу... Господи, до чего же унылый гардероб! Что мне надеть сегодня – черное или коричневое платье? Что может заставить девушку в здравом уме пойти в монахини?
– Не все монахини носят такие платья. Во всяком случае со времен Второго Ватиканского собора.
– Да, но весь этот бред насчет строгости и воздержания до сих пор остается. Никакого намека на секс до конца жизни.
– Не знаю, – ответила Маура. – Возможно, для кого-то это облегчение – не думать о мужчинах.
– Не уверена, что такое возможно.
Риццоли захлопнула дверцу шкафа и медленно оглядела комнату, словно искала что-то... но что именно? Для Мауры это оставалось загадкой. Ключ к пониманию личности Камиллы? Ответ на вопрос, почему ее жизнь оборвалась так рано и так жестоко? Но Маура не находила никаких подсказок. В этой выскобленной комнате не осталось и следа от бывшей обитательницы. В этом, возможно, и крылась разгадка Камиллы. Молодая женщина, постоянно оттирающая грязь. Смывающая с себя грех.