«Проклятье, черт возьми. Кто бы мог подумать, что потерять невинность — это настолько трудно?»
Она вновь подумала о том, что герцог Сетский, с его дурной репутацией — лучшая кандидатура. Просто ей необходимо проявить больше настойчивости.
Она выдохнула в отчаянии. Если бы ее не подгонял приезд на обед Джорджа Прайна, до которого оставалось лишь несколько часов, она выбрала бы менее устрашающее время и место для убеждения. Только бы проскользнуть мимо окружающих его людей.
Какие-то языческие шотландские боги, должно быть, сжалились над ней, потому что некоторое время спустя Синджин поднялся по лестнице, он был один.
Оптимизм Челси вернулся к ней, но тут же исчез, когда он открыл панельную дверь в начале ступенек. Сладострастная блондинка бросилась своим скудно прикрытым телом на него, и после кратчайшего мига удивления, он заключил ее в объятия. Он поцеловал ее долгим неторопливым поцелуем, который закончился шепотом и улыбкой, в ответ на что женщина потянулась к его застежке на поясе. Слегка подталкивая ее в комнату, он тихо закрыл за собой дверь.
«У распутника женщины были везде: и наверху, и внизу, и в комнатах его светлости, — тут же пришло на ум Челси. — При такой широте любовных интересов, он, возможно, будет слишком уставшим, даже если ей удастся застать его одного до утра».
Находясь в замешательстве, Челси взвешивала свои уменьшающиеся возможности. Если бы она лучше знала герцога, думала Челси, возможно, войдя в комнату и как-нибудь убедив сладкую блондинку уйти, она могла бы предстать перед ним. Если бы она не была сестрой Данкэна, ей не нужно было бы заботиться о светских приличиях. Если бы она была посвящена в более интимные сплетни о склонностях Святого к удовольствиям, Челси не пришлось бы колебаться.
Начиная с семнадцати лет, Синджин побеждал во всем, что касалось занятий сексом, — продолжительность, повторяемость и количество партнерш. Он бы с удовольствием усладил их обеих.
Она слегка покусывала ноготок в ужасе от своей нерешительности. «Что делать.., до встречи со зловещим епископом осталось несколько часов».
Терзаясь сомнениями, Челси стушевалась, когда поняла, что какая-то парочка вошла в нишу. Она еще больше расстроилась, когда они решили, что ниша достаточно укромное место для занятий любовью, и устроились в ней. «Что делать? Вдруг герцог сейчас выйдет из спальни? Она потеряет последнюю возможность застать его одного. Черт!»
Если бы Челси была суеверна, она поразмышляла бы о недостатке везения этим вечером. И если бы она верила в судьбу, она отказалась бы от своей ночной миссии как от неблагоприятной. Воспитанная под девизом Фергасонов: «После трудностей еще слаще», она все же не колебалась, у нее оставалось несколько часов до рассвета. И она будет ждать даже в передней ада, если это освободит ее от Джорджа Прайна.
Далекая от передней в преисподнюю, маленькая ниша превратилась в комнату любовного пиршества, когда молодая пара отдалась страсти. Прижавшись к стене, чуть дыша, Челси оказалась невольной свидетельницей любовного свидания.
Ужасающе близко раздалось:
— Мне следовало бы заставить тебя ждать за то, что ты не обращал на меня внимания, играя в карты, — с придыханием упрекнул женский голос.
— Я выигрывал, дорогая. — Она могла расслышать шуршание материи. — И даже твои щедрые прелести не могли меня отвлечь от пяти тысяч гиней. — Последовало короткое молчание, и затем звук поцелуев. — До этого момента…
— Я принесла тебе удачу? — Женский голос был хриплым и низким.
— У-у! — Тихий шелест спадающих на пол одежд сопровождал мужской шепот:
— Огромную.
— О-о, Вил, ты действительно чувствуешь себя счастливым…
— Тысячу гиней тебе, котеночек, чтобы держать госпожу Удачу на своей стороне.
Восхищенный вопль проститутки пронзил затемненное тепло ниши, и в первый раз Челси осознала прибыльность удовольствий. На тысячу фунтов можно содержать конюшни полгода. Если бы у нее не было угрызений совести, она легко могла бы помочь отцу выплатить долги. Все знали, что герцог Сетский был одним из самых богатых людей Англии. Но она сразу вспомнила, что еще не находится в его обществе, что делало дар в тысячу гиней в высшей степени маловероятным, невзирая на щепетильность.
Тяжелое дыхание и глухие стоны врывались в уши Челси. Вдруг женщина мягко умерила пыл.
— Не так сильно, дорогой, у меня будут синяки на груди.
И затем, через несколько секунд, послышался голос Вила:
— Никаких синяков, дорогая. — Его голос перешел в домогающийся шепот:
— Ну, ты знаешь сама.
Затем Челси услышала звук сбрасываемых женских туфель и мужских башмаков. И после продолжительного интервала, контролируя дыхание, чтобы скрыть свое присутствие, молча считая количество приглушенных шлепков пульсирующей вибрации, доходивших до нее, Челси услышала возглас, раздавшийся подобно взрыву:
— О Боже, Вил, о Боже… — И мужской голос потонул в огромном вздохе удовлетворения.
Челси затаила дыхание, боясь, что малейший звук будет слышен. Скоро ли они уйдут? Она молилась, чтобы ни один из них не решил полюбоваться луной из окна.
— Это луна любовников. Вил, дорогой. Посмотри.