— Ты не ответила на приглашение Бетси придти к ней, — прошептал мягкий знакомый голос.
Челси, резко обернулась, ее взгляд заметался по комнате.
Синджин сидел на стуле у дальней стены, тень от драпировки кровати делала его очертания еще более расплывчатыми. Его длинные ноги были вытянуты вперед и скрещены, руки изящно лежали на подлокотниках, наклоненная поза обозначала глубину стула времен королевы Анны.
— И поздравления с победой ваших лошадей. — Он говорил так, словно они встретились в парке на дневной прогулке, осторожным вежливым голосом, с искусной шутливостью в тоне.
— А.., она твой друг, — мягко обвинила Челси, не обращая внимания на его легкомысленный тон. Она удивилась приглашению в мир высшего света от герцогини Хэмптонской. Герцогиня была старше, по-настоящему богатой и очень модной. Челси, из-за того что еще не выезжала, не могла быть постоянной посетительницей всех собраний герцогини.
— Нам тебя не хватало.
— Значит, ты был там. — С какой легкостью, в этом она не сомневалась, он вошел в окружение герцогини, как легко он входил в мир красивых женщин.
— В манере разговаривать…
— В какой манере? — Ей не следовало спрашивать.
Ей, конечно, не стоило спрашивать таким резким тоном. Она должна была лучше контролировать свои смешные вспышки ревности. Но она отлично понимала его и представляла среди восхищенных подруг герцогини.
— Я ждал тебя наверху.
Он ждал ее! Звук золотых колоколов, голоса ангелов и пение птиц в райских садах зазвучали на короткий миг в голове Челси, пока ее здравый смысл не взял верх над чувствами. Синджин Сейнт Джон едва ли интересовался романтическими полетами фантазии.
— Герцогиня часто играет роль сводницы для тебя? — сказала она непринужденным тоном, как делали, в ее представлении, утонченные дамы, когда заигрывали и кокетничали.
Холодная суровость угадывалась в ее словах, несмотря на притворное легкомыслие. Синджин, конечно же, не нуждался в сводницах — ведь столько женщин страстно добивались его, но этого не стоило говорить, поэтому он произнес:
— Она подруга моей матери и согласилась оказать мне услугу. Не было никакого намека на что-нибудь неприличное.
— Твоей матери? Правда? — У нее был игривый тон, не соответствующий ее свежей святящейся красоте и длинным ниспадающим волосам; чистота простой рубашки и нижней юбки украшали ее, словно невинную и безупречную добродетель.
— Правда.
— Почему?
— Потому что я хотел тебя видеть, — ответил Синджин, понимая значение ее расплывчатого вопроса.
— Как долго?
— Три дня.
— Где ты остановился? — Опять эта ревность, словно она имела на нее какое-то право. Но она не могла больше сдерживать эти накатывающиеся приступы.
— В городе.
— О, как осмотрительно расплывчато.
— Ты сердишься?
— Ответь на мой вопрос.
— В Хэмптон Мэноре.
— Я так и думала.
— Ты ошибаешься.
Она знала его. Она знала сплетни.
— Я всегда ошибаюсь?
Он ответил с любезной нерешительностью:
— Мне что, переезжать со своими домами?
— Не нужно этого делать ради меня.
— Ты единственная, ради кого я сделал бы это.
— Почему я? — Ей не следовало быть такой дерзкой. И если бы она большую часть недели не убеждала себя, что может прожить без Синджина Сейнт Джона, она не была бы такой отчаянной. Она давно бы упала в его объятия, приняла бы любое объяснение его присутствия. Она не настаивала бы на словах.
Тогда он сменил свою непринужденную позу, его самого охватывало беспокойство от странности его присутствия в Йорке, за много миль от того места, где он намеревался быть, бесконечно далеко следовало ему находиться с точки зрения здравого смысла.
Он выпрямился, потом опять скрестил ноги и расслабился.
— Потому что, если хочешь знать, — сказал он неохотно выговаривая каждое слово, — ты постоянно была в моих мыслях. — Его голос упал до хрипоты:
— Особенно ночью…
— Я знаю. — Хотя она едва выдохнула, произнося эти слова, они раздались взрывом в тишине комнаты.
Синджин отреагировал со скоростью хищника — его взгляд насторожился, став пронзительным от напряжения. С гипнотической силой он направил его на Челси.
Никто не говорил ни слова в течение долгого времени, и потом он улыбнулся медленной, ленивой улыбкой, от которой останавливалось сердце.
— Ну тогда.., ты рада, что я пришел.
— Нет. — Она сжимала руки.
— Скажи мне правду, — произнес он мягко, снимая ногу с ноги и поднимаясь со стула.
— Нет. — Она сделала шаг назад.
Он стоял, не шевелясь, будто знал, что ему не нужно шевелиться, будто очень хорош? знал, что значит ее «нет».
— Я видел тебя на скачках сегодня. — Его голос был низким, спокойным, не содержащим угрозу. — Ты замечательно выглядела в этом голубом наряде.
«Конечно, он разбирался в тонкостях женских материй», — подумала она, но поняла, что не способна вызвать в себе нужного негодования. Вместо этого она обнаружила, что думает об особенной нежности его прикосновения, о необъяснимой улыбке, когда он ее целует, поэтому у его поцелуя был вкус счастья.