— Каких тараканов?
— Тех, что мешают тебе жить. А теперь уже и мне.
Кира смотрела на полуобнаженного парня в своем кабинете: загорелая кожа, совершенное тело, широкие плечи, узоры татуировок, — и не могла отвести глаз. Такой молодой, красивый, наглый, дерзкий. И почему ей не двадцать? Она бы влюбилась, как кошка. Но ей не двадцать, и поэтому надо думать головой, а не промежностью, слушать разум, а не сердце, вырывающееся из груди.
— Вот не надо сейчас тут устраивать стриптиз, я что, похожа на малолетку?
— Не похожа, но ты так настойчиво каждый раз напоминаешь об этом. Иди ко мне. У тебя крепкий стол?
— Ян, не смешно, одевайся и проваливай. Почему ты решил, что будет все по-твоему? Откуда такая уверенность? Или это такое странное воспитание английских частных школ для богатеньких отпрысков? Ты не можешь просто так приходить и пользоваться мной, я не игрушка.
— Я не считаю тебя игрушкой. Это в твоей голове такие странные определения себя.
— Да, а я считаю, потому что ты так себя ведешь. Все, Ян, не смешно, у нас разные жизни, миры, интересы. Секс — да, был шикарен, ты шикарен, фантастичен, кому-то повезет, та девочка хорошенькая, вы прекрасно смотритесь.
— О чем ты?
— Господи, Ян, вот давай не будем. Мне совершенно это все не надо, — Кира потерла виски, хотелось отмотать время назад и не чувствовать всего того, что она чувствует сейчас. Такое противоречие и конфликт между разумом и сердцем.
Не заметила, как Ян подошел, по-хозяйски прижал к себе, взял ее голову руками, заставляя посмотреть в лицо.
— Маринка — дурочка, ты ведь видела ее, в голове ветер и розовые единороги. Ты подумала, что мы вместе, а я вот так с тобой просто развлекаюсь?
— Да ничего я не подумала, больно надо. Это вообще не мое дело.
— Правильно, не думай так, никогда не думай.
«Я не развлекаюсь», — сказал, а у самого в горле стоит ком, Ян смотрит в глаза девушки, пытаясь уловить любое изменение ее настроения. — Чем больше ты думаешь, тем мне труднее тебя переубеждать. Кир, завязывай про возраст и всю эту херь, иначе точно отшлепаю. Так хочу тебя, колючка такая.
И тут он снова целует, не так, как совсем недавно, прижав к двери, иначе. Такой горячий, сминает ее губы своим голодным поцелуем, обжигает ими так, что ожог остается на самом сердце. Сразу нечем дышать, уши закладывает, в голове шум. И почему она должна верить его словам?
— Ян.
— Молчи. Сними лучше это все.
Глава 17
— Кира Витальевна, работаете во вторую смену?
— Что?
— Так это никто не оценит и не оплатит.
Поляков стоял в проеме открытой двери кабинета, Кира оторвалась от эскиза, посмотрела на мужчину, потом на часы. Семь вечера. Вот это она заработалась.
— Кошка из дома выгнала, — девушка отложила карандаш, потянулась, разминая затекшие плечи.
— Или, может, у вас тут рандеву? Говорят, что секс на рабочем месте усиливает остроту ощущений.
Вот хотелось ответить какую-нибудь пошлятину и гадость, но Кира сдержала себя, и так слишком много сегодня внимания на одного Полякова.
— Чего тебе, Олежек? — улыбнулась как можно приветливее.
— Что за пацан так сегодня кидался на меня, столько огня и экспрессии? Любовника молодого завела?
— Понравился? — в вопросе явный гомосексуальный подтекст.
— Совсем больная?
— Поляков, знаешь, почему у тебя нет баб? Ты такой банальный, до изжоги, — Кира потерла лицо, распустила волосы, стянутые с самого утра резинкой.
— А ты такая остроумная, что сил нет уже смеяться. Может, поедем, поужинаем?
— Нет, Олег, спасибо, домой надо, там животное голодное. Животное — это всего лишь кошка, а не то, что ты можешь подумать. Кстати, как там семейство Иваненко и их поле? Понравилась девчушка?
— Очень, взяла с меня обещание, что, когда она вырастет и тити у нее станут, как у мамы, то я на ней женюсь.
— Смышленая какая.
Надо с Олегом быть мягче, кто знает, что он там нафантазировал в своей черепной коробке, разнесет по всему офису сплетни. Олег махнул рукой и ушел, а Кира задумалась. Неужели ей так важно, что о ней подумают люди? Ведь всегда считала, что она вправе делать, что угодно, и плевать на общество и мораль, на сплетни и разговоры. Но это было в молодости, когда тебе восемнадцать или двадцать, когда тебе так легко бросить вызов обществу, послать всех подальше. Что же изменилось сейчас? Она стала смотреть на все под другим углом или другими глазами?
Она повзрослела и теперь ей что, стыдно? Неудобно, что Ян приходил в офис, что у них могут быть отношения, настоящие отношения, а не просто секс. Он так мало говорит, а ей так нужны слова, много слов, чтоб на самом деле вытравить все, что она там надумала.