— У тебя есть собака? — спросил я его.
— Она умерла.
Конечно же, она умерла. Позади нас кто-то посигналил. Черная или белая машина, и почти наверняка мерседес или ауди. Я находился в Лос-Анджелесе тридцать восемь минут, и одиннадцать из них провел в пробке. Мне сказали, что есть такие части Л.А., где не существует клише длительных пробок, но, я полагаю, это потому, что никто не хочет туда ехать. Мне по-прежнему плохо удавалось усидеть на одном месте.
Я развернулся, чтобы посмотреть в заднее окно. Здесь, в море монохрома, лениво плелась желтая ламборджини, яркая, как детская игрушка, на фоне редких пальм позади. И с другой стороны стоял фургон фольксваген цвета воды в бассейне, за рулем которого сидела женщина с дредами. Повернувшись обратно, сползая вниз по кожаному сидению, я увидел, как солнечные лучи отбиваются от складовых крыш, от терракотовой плитки, от сорока миллионов пар огромных солнцезащитных очков. О, это место. Это место. Я ощутил прилив радости.
— Ты знаменит? — спросил Леон, пока мы ползли вперед. Моя песня все еще тихо играла в мое ухо.
— Разве бы тебе пришлось спрашивать меня об этом, если бы я был знаменит?
Правда была в том, что слава, как изменчивый друг, никогда не появлялась, когда нужна, и всегда сваливалась на голову, когда лучше, чтобы ее не было. Правда в том, что я был никем для Леона, и, теоретически, всем, по крайней мере, для одного человека в радиусе пяти миль.
В машине рядом с нами парень в очках-вайфарерах[1] поймал мой взгляд, устремленный на Калифорнию, и поднял большие пальцы вверх. Я ответил ему тем же.
— У тебя интервью на радио прямо сейчас? — спросил Леон.
— Так они мне сказали.
Леон начал переключать станции. Заиграла мелодия «Жди/Не жди». Я слегка дотронулся до него и он откинулся обратно на спинку сидения.
— Эта? — на его лице проявилась неуверенность. Мой голос пел из колонок, уговаривая слушателей снять хотя бы один элемент одежды с себя, обещая им — обещая —, что это будет того стоить утром.
— Разве не похоже, что это моя песня?
Леон посмотрел на меня в зеркало заднего вида, как будто мог увидеть на мне ответы на свои вопросы. Его глаза были такими красными. Он, думаю, был очень чувственным человеком. Трудно представить себе такого же грустного человека, как он, в подобном месте, но, подозреваю, однажды я тоже был грустным здесь.
Но это, казалось, было так давно.
— Я предполагаю, что это так.
Песня на радио подходила к концу.
f♮ live: И мы снова с вами. Теперь припоминаете? О, летние встряски Наркотики. Хорошо, Коул. Ты там, или вы проводите другое исследование на собаках?
коул сен-клер: Мы размышляли о славе. Леон никогда не слышал обо мне.
леон: Это не твоя вина. Я просто ничего не слушаю, кроме разговорного радио или джаза, но очень редко.
f♮ live: Это Леон? Что он сказал?
коул сен-клер: Он джазовый парень. Ты бы знал это, Мартин, если бы увидел его. Леон очень джазовый.
Я показал джазовое движение рукой в зеркало заднего вида. Леон несчастно взглянул на меня из-под полуприкрытих глаз. Тогда он убрал руку от переключателя и ответил мне тем же движением.
f♮ live: Я верю тебе. Какой альбом ты бы порекомендовал ему для начала?
коул сен-клер: Возможно это был бы тот кавер на «Пробел», который мы сделали с Магдаленой. Он джазовый.
f♮ live: Серьезно?
коул сен-клер: Там есть партия саксофона.
f♮ live: Я потрясен твоими знаниями музыкальных жанров. Что ж, давай обсудим ту сделку с Бейби Норс. Работал ли ты с ней ранее?
коул сен-клер: Я всег…
f♮ live: Мне интересно, все ли знают, кто такая эта Бейби?
коул сен-клер: Мартин, перебивать — очень грубо.
f♮ live: Прости, чел.
леон: Я знаю, кто она.
коул сен-клер: Действительно? Ее, но не меня? Леон знает кто она.
f♮ live: Он любитель джаза. Не хотел бы он поделиться этим с нашими слушателями? Я имею в виду, только если это не приведет к аварии, конечно же.
Я предложил свой телефон Леону.
— Я не могу освободить руки, — сказал Леон.
— Я подержу его для тебя, — предложил я, ожидая, что тот откажется. Но он пожал плечами, соглашаясь.
Подавшись вперед, я поднес телефон к его уху. У него была одна из тех стрижек с очень странной формой возле уха.
леон: Она та леди с веб-шоу. Сумасшедшая. Это «Острые-Зубы-Точка-Ком», но она произносит это странно. С числами, наверное? «Острые-Тройки-Точка-Ком». Я не знаю. Это могло быть что-то вместо «тис»[2].
1
Вайфареры — это очки в роговой или пластмассовой оправе, выпущенные фирмой Bausch & Lomb под своим брендом Ray Ban в 1952.