Посреди фильма София извинилась и ушла в туалет. Ее не было так долго, что я со вздохом заставила себя подняться на ноги:
— Я просто схожу ее проверить.
Я нашла ее в одном из мавзолеев. Широкий проход вел меня под высоким, куполообразным стеклянным потолком. По обе стороны от меня стены размером с небоскреб были разделены на квадраты, похожие на почтовые ящики. Небольшие урны были прикреплены по бокам от них, потому что, на самом деле, это были ящики с мертвыми людьми.
София бесшумно плакала рядом с урной, пиджак Леона все еще был у нее на плечах. Мои каблуки застучали по полу, когда я двинулась к ней.
— Взрослые так не делают, — сказала я ей.
Она повернулась и шмыгнула носом:
— Я не взрослая.
— Что еще произошло?
— Я не знаю, что говорить людям.
— Это фильм. Мы ни о чем не говорим.
— Но мы будем разговаривать. Я не буду знать, что сказать.
Я не знала, как решить гипотетическую проблему, которую я бы с трудом поняла, даже если бы она не была гипотетической.
Что означало, что это заняло некоторое время, в течение которого София росла более грустной, а я росла более злой и думала больше о мертвых людях и о том, как мой брат оказался одним из них, похороненный в яме, вместо белой коробочки в Калифорнии.
— Эй, — сказал голос за моей спиной. Противореча всем фактам и причинам, это оказался Джереми. Он выглядел очень дружелюбным и сгорбившимся, пока заправлял прядь волос за свое ухо. — Это я. Я пришел убедиться, что с вами все хорошо.
— О, она… — разочаровалась в жизни.
Его присутствие окончательно добило ее.
— Сейчас я вообще все испортила! — простонала она.
— Вовсе нет. — огрызнулась я.
— Ох, эй, нет, — сказал Джереми плавно. — Коул всего лишь на встрече с Леоном, у них старые добрые времена. И…эй, эй, а ты не против, если я попробую кое-что сделать? Я научился этому…
Он прошел мимо меня, чтобы подойти к ней. Что-то в его выражении выглядело приятнее, чем в моем, потому что она сглотнула последние слезы и встретилась с ним взглядом.
— Ты всего лишь перегружена, да? — спросил Джереми. Он жестикулировал, пока говорил. У него были очень длинные пальцы. Пальцы басиста. Он начал стучать по своей грудной клетке одной рукой, а другой взял ее запястье, заставляя ее имитировать этот жест на себе. — Постучи здесь и просто скажи что-то вместе со мной. Просто скажи, типа «Все мы здесь классные. Им нравится моя улыбка».
Какого черта.
София послала ему смущенную улыбку.
Какого черта.
— Теперь стучи здесь, — сказал Джереми и начал стучать себе по подбородку. Я ожидала, что София откажется, — я должна была — но она сделала, как он. — И скажи «Все мы здесь классные. Они думают, что я милая».
В третий раз. Какого. Черта.
— О боже, — сказала я. — Это действительно происходит?
— Изабел, — сказал Джереми мягко, — это позитивное пространство.
София подавила испуганный и слезливый смешок. Я округлила глаза.
— И долго это продлится?
— Вечность — это долго? — спросил Джереми.
— О госп…
Он усмехнулся.
— Я прикалываюсь. Это займет пять-десять минут.
Я указала наружу:
— Я буду там. Все нормально, София?
Она была в порядке. Конечно. Воображаемые существа всегда рады другим воображаемым существам.
Я прошла всего несколько ярдов в темноте, когда Коул появился прямо передо мной. Его глаза были голодными.
— Изабел…
У меня было достаточно времени только на то, чтобы почувствовать, как его пальцы схватили мою руку, потянув в сторону, и тогда мы оказались с другой стороны мавзолея и поцеловались. Это произошло так мгновенно, что-то, чего я хотела так сильно, что было невозможно понять, он это начал или я. Все в моей голове превратилось в кашу, кроме его улыбки, его тела, его пальцев, сжимающих мое плечо, другой руки, что задрала мою юбку. Его рука на моем бедре была вопросом; мои руки, притягивающие его ближе, были ответом.
Было недостаточно темно, чтобы скрыть нас, София могла выйти с Джереми и увидеть нас, я не должна была позволить зайти слишком далеко.
Это было не важно.
Я хотела его.
Фонарик осветил наши лица. Предупреждение.
— Эй, ребята, — сказал парень. Обычный охранник. — Снимите комнату.
Коул перестал целовать меня, но не дал уйти.
— Ага, — сказал он, сверкнув напряженной улыбкой уходящему охраннику. Затем прошептал мне на ухо, языком и зубами:
— Возвращайся со мной.
Сердце упало в пятки, колени подкосились. Я знала, что он имел в виду, но сказала: