— Что ты имеешь в виду говоря «свою жену»? — огрызается отец, как будто его мозг медленно осмысливает ситуацию, в которой он оказался.
— Мы женаты уже несколько недель, — заявляет Элли, вздергивая подбородок. Я никогда так сильно ею не гордился.
Линк тихонько восклицает:
— Дерьмо.
— Дерьмо, ты прав, сукин сын, — я вдавливаю конец ствола ему в затылок. — Ты трахнул мою жену в ее спальне. И ты знаешь, что происходит с Лордом, который прикасается к Леди, которая ему не принадлежит?
Он всхлипывает, и я улыбаюсь.
— Погоди… — огрызается отец. — Подожди секунду. Я не давал согласия на то, чтобы ты женился на этой гребаной шлюхе.
Я бью пистолетом ему в висок, сбивая его на колени.
— Мне не нужно было твое разрешение, — рычу я.
— Лора хотела, чтобы она вышла за него замуж, — заявляет Линк, наблюдая, как мой отец поднимается на ноги, по его лицу течет кровь. — Ты сказал «нет».
— Я не хотел, чтобы он на ней женился, — огрызается он на Линка.
— Потому что ты хотел ее, — добавляю я.
Отец поворачивается ко мне лицом, прищурив глаза.
— С какой стати я должен хотеть эту дрянь? — он показывает на мою жену, и я снова бью его, впечатывая в боковую стенку прилавка. — Блядь, Истон…
— Я знаю о твоем доме, — сообщаю я ему. — О том, куда вы с Джеймсом ее отвезли.
Его лицо бледнеет, и я снова бью его.
— Ты изнасиловал мою жену?
— Нет, — отец сплевывает кровь на белую мраморную столешницу.
— Не лги мне, мать твою, — я снова бью его, и он отшатывается назад. — Скажи мне правду! — кричу я, кровь шумит в ушах, сердце колотится. Я знаю ответ, но хочу услышать, как этот ублюдок это признает.
Я бью его еще раз, и отец падает на колени. Я подхожу к нему, хватаю его за волосы окровавленными костяшками пальцев и, оттянув голову назад, заставляю посмотреть на Элли, которая стоит у острова и все еще держит в опущенной руке пистолет. Свою пушку я прижимаю к его голове, надавливая на висок.
— Скажи мне гребаную правду, — требую я.
Отец делает глубокий вдох, затем сплевывает кровь.
— Правду? — рычит он. — Правда в том, что у нее была самая тугая пизда…
Я ударяю его головой о край стойки, глядя, как он падает на пол, кашляя кровью. Я бью его ногой в живот, заставляя свернуться в позу эмбриона. Я пинаю его в бок.
— Истон?
— Что? — кричу я и, повернувшись, вижу своего стоящего на кухне тестя. Линк смотрит на Николаса широко раскрытыми глазами, словно увидел привидение.
— Что, черт возьми, происходит? — шепчет сам себе Линк. Мы оба не обращаем на него внимания.
— Элли, — тихо говорит он, кивая мне за спину.
Я поворачиваюсь и вижу, что она сидит на кухонном полу, обхватив ноги руками, и смотрит на моего отца, а по ее лицу текут слезы. Я отхожу от своего отца, чтобы позволить ей разобраться с ним, и приближаюсь к своей жене.
Я опускаюсь перед ней на колени, и она роняет пистолет, который с грохотом падает на пол. Элли бросается ко мне, обвивая руками мою шею, я сажаю ее к себе на колени, и она обхватывает ногами мою талию. Я беру Элли за затылок, а другой рукой за талию и, пока ее крики наполняют кухню, покачиваю взад-вперед.
— Мне… так жаль, — рыдает она мне в шею.
Я обнимаю ее, в груди все сжимается. Мне следовало знать. Я хотел, чтобы он признался, но никогда не думал, как это отразится на ней. Может, ей лучше не знать? Возможно, а возможно, и нет.
— Мне так жаль, — продолжает она.
— Шшш… — провожу я рукой по ее затылку. — Тебе не за что извиняться, Элли, — напоминаю я ей. — Ты молодец, маленький демон, — я целую ее волосы. — Так хороша.
Я рад, что все закончилось. Нам нужно позаботиться еще об одном человеке, а потом я смогу провести пару дней со своей женой, прежде чем покину ее навсегда.
ЭЛЛИНГТОН
Я стою в доме своих родителей и смотрю на балкон, где девять лет назад нашла своего отца. Сегодня здесь нет ни цветов, ни зажженных свечей. Только холодный озноб. Так было с того дня. Не знаю, в голове ли он у меня или на самом деле, но он до сих пор не проходит.
Я смотрю на свисающего с балкона второго этажа мужчину. Он не мертв. Во всяком случае, пока. Его ноги едва касаются стоящего под ним стула. Его руки связаны за спиной, на шее веревка.
Глядя на Линка, я чувствую, как меня охватывает чувство спокойствия. После того как час назад Син заставил отца признаться в содеянном, я плакала. Я рыдала на полу в кухне на коленях у мужа. Это была терапия. Я понимаю, что не могу изменить прошлое, но я также очень благодарна за то, что это не меняет его любви ко мне.