Парень передо мной спускает с катушки на потолке цепь. Звук эхом разносится по бетонному помещению. К ее концу прикреплено звено, которое он надевает на цепь с наручниками, соединяя их вместе. Затем резко дергает за цепь и отпускает ее, при этом поднимая мои руки над головой. В таком положении моя и без того неподвижная голова оказывается между руками. Наручники сдавливают запястья, заставляя меня прикусить кляп.
Мои ноги широко раздвинуты, я чувствую, как на них до самых икр задирают штанины и застегивают манжеты, так же туго, как и на запястьях, а затем приковывают их к полу. Третьим ремнем обхватывают мои бедра, прикрепляя их к столбу.
Я не могу двинуть ни единым мускулом. Черт, я едва могу дышать.
Дверь открывается, и я мельком вижу пожилого мужчину, толкающего перед собой тележку. На ней, похоже, медицинские инструменты. Мое дыхание учащенное, сердце колотится, а из уголков губ начинает стекать слюна.
Мужик останавливается передо мной и натягивает перчатки. Затем он снимает со своей шеи стетоскоп и прикладывает его к моей груди. Он молча слушает, затем смотрит на одного из братьев и кивает. Парень с татуировками в виде змей на шее мне улыбается, и у меня по спине пробегает холодок.
Доктор хватает шприц и засовывает иглу во флакон, извлекая немного жидкости, а затем поворачивается ко мне.
Он кладет пальцы мне на грудь, и я непроизвольно борюсь с ограничениями. Я чувствую, как от наручников рвется кожа на запястьях, и по рукам начинает стекать кровь.
— Ты почувствуешь укол. — Он вонзает иглу мне в грудь, отчего комната наполняется моим сдавленным криком.
ЭЛЛИНГТОН
Я просыпаюсь и вижу, что я в постели одна, а тело сильно болит. Син вел себя так, будто наступил конец света. Он всегда был грубым, но последние два дня вообще не сдерживался. Да что там, всю прошлую неделю.
Я иду на кухню за напитком и вижу, что отец уже сидит за столом.
— Ты не видел Сина? — спрашиваю я его.
— Нет, — хмурится он. — Но я только что проснулся.
— Син? — зову я, входя в гостиную.
Я вскрикиваю от удивления, когда вижу Тайсона, который сидит на диване, раскинув руки на спинке.
— Ты меня напугал.
Я улыбаюсь, но улыбка исчезает, когда он не отвечает.
— Где Син? — спрашиваю я и, когда входит и мой отец, оглядываюсь по сторонам.
— Он ушел, — отвечает Тайсон, его глаза переходят на моего отца, а затем на меня.
— Что значит «ушел»? Когда он вернется?
«Может, ему нужно было для чего-то отправиться в дом Лордов?»
— Он не вернется.
Тайсон встает и протягивает мне дневник, который я до сих пор не видела. Затем кладет на кофейный столик кольцо Лордов, а рядом то, в чем я узнаю сотовый телефон Сина. Он начинает вибрировать, и я вижу, как на нем высвечивается сообщение.
У меня перехватывает дыхание, а волоски на затылке встают дыбом. Он никогда не оставит свой телефон без присмотра. Я беру его в руки, замечая, что на нем больше нет блокировки, и открываю сообщение, чтобы прочитать его вслух.
НЕИЗВЕСТНЫЙ: Николас, наслаждайся своей свободой.
— Черт, — шипит отец, выхватывая у меня из рук телефон.
— Что происходит? — требую я. — Что значит «свободой»?
Почему это неизвестный номер? Почему они написали это Сину, а не Тайсону? Я бы удивилась, почему они не написали моему отцу, если это было адресовано ему, но у него, насколько я знаю, нет телефона.
— Тайсон, можно тебя на секунду? — отец игнорирует мои вопросы и не ждет ответа от Тайсона. Вместо этого он выходит из дома на заднее крыльцо. Я открываю дневник на первой странице.
Маленький демон,
Я сижу рядом с тобой в нашей кровати и смотрю, как ты спишь. Мне требуются все мои силы, чтобы не разбудить тебя и не попрощаться. Чтобы увидеть, как эти великолепные голубые глаза посмотрят на меня еще раз. Услышать твой нежный голос, который шепчет, что ты любишь меня. Я не поступлю так с тобой. Я и так заставил тебя через многое пройти.
Поэтому я решил написать тебе письмо. Так будет лучше, обещаю.
Во-первых, позволь мне сказать, что я влюблен в тебя, Элли. Я был влюблен столько, сколько себя помню. Я эгоист, знаю это. Но я также знаю, что тебе всегда суждено было быть моей, а мне — твоим. Неважно, что я сделал или сказал тебе, пожалуйста, поверь мне, когда я говорю, что это всегда была ты. Ты — это все для меня.