Вопросы вертелись в моей голове, но я никак не мог сконцентрироваться ни на одном из них. Они здорово подогрели моё любопытство, но я слишком устал, слишком измотался, чтобы соединить звенья загадки в одну цепь.
Я прикидывал вероятности — не потому что решил, что сумею что-то разгадать, а потому что хотел отвлечь себя от других мыслей.
С глубоким вдохом в мои лёгкие проник привкус горящего дерева и жар мощного, сильного пламени. Этот дым напомнил мне о доме Эдварда Тэлботта, который остался далеко позади, а затем запах и ощущения перетекли в воспоминания о Сариэле. Всё, связанное с огнём, автоматически связывалось с Сариэлем. Теперь же дым вцепился в меня, словно призрак из прошлого, и я был просто не в силах не думать.
Я так глубоко и так старательно прятал свою память о нём, что в один прекрасный момент решил, что забыл о нём навсегда. В эту ложь хотелось верить так отчаянно, что я просто ничего не смог с собой поделать.
Но теперь даже воздух, казалось, пропитался его присутствием. В любой вещи, мимо которой я проходил или которой касался, было что-то, напоминавшее мне о Сариэле.
Газовые лампы вокруг шипели и журчали — точно так же Сариэль шептал заклятья за спинами самых нелюбимых своих учителей, точно так же он шептал — тихо, едва слышно, — когда засыпал в моих объятьях. Негромкое мяуканье кошки неожиданно напомнило мне о первой ночи, которую мы провели вместе, прямо на одной из узких улочек, и, честно говоря, ни один из нас не знал толком, что нужно делать.
Его запах, казалось, смешался с воздухом вокруг меня. Я закрыл глаза, снова глубоко вдохнул и почувствовал болезненно знакомый аромат поверх вони лошадиного дерьма: он просто не мог быть плодом моего воображения. Я открыл глаза. Сариэль был где-то неподалёку.
Как выяснилось, я бессознательно бродил совсем рядом с ним. Я машинально пошёл на его запах, не заметив этого толком из-за попыток думать о чём-то постороннем. Видимо, предположил я, таковой была моя лживая натура — я умудрился обвести вокруг пальца даже себя самого.
В тёмном небе витали полупрозрачные клочки сигаретного дыма, и я проследовал за ними. Моё обоняние было превосходным, даже лучше, чем у многих других демонов, так что я обнаружил Сариэля куда раньше, чем он сам меня увидел. Он шлялся, зажав между пальцами сигарету, вдоль Мясницкой улицы с таким видом, словно она вся принадлежала только ему одному, и выдыхал дым, еле слышно присвистывая. Полы зелёного пальто трепал ветер — как и концы тёмного шарфа, обмотанного вокруг его шеи. Дым тёк перед ним, и он шагал вслед за сизыми клубами.
Сариэль был прекрасен. Я привык к этому, когда общался с ним. Его ленивые движения и яркие глаза раньше казались мне такими знакомыми, что я и не догадывался, насколько редкой была его внешность. Я не понимал, почему директор школы Святой Августины так смотрит в его сторону — Сариэль для меня был просто Сариэлем, и я любил его таким, какой он есть. Только сейчас я осознал, насколько красивым он был, и в то же время, я совершенно не обращал внимания на его агрессивно заточенные чёрные когти или постоянное выражение превосходства на лице.
Сариэль глубоко затянулся сигаретой — огонёк на кончике вспыхнул красным. Несколько секунд он просто разглядывал небо, и только после этого выдохнул светлый дым — я ощутил, как он прошептал моё имя на выдохе. Ритм его дыхания коснулся моего тела.
Дым менялся и смазывался на ветру, но всё равно полз в сторону крыши, на которой я сидел. Сариэль проследил за ним, заметил меня и медленно направился вперёд. Его показное спокойствие предавали, разве что, только напряжённые нотки в голосе, с которыми он меня окликнул.
Языки сигаретного дыма коснулись меня мягко и осторожно, словно ласковые пальцы, скользнули по моим обнажённым плечам и животу.
Сариэль улыбнулся и взмыл ко мне на крышу.
— Привет, Бэлимей, — сказал он и швырнул затухающую сигарету вниз, на грязную улицу. — Не против, если я присоединюсь?
— Как хочешь, — отозвался я.
Сариэль опустился на черепицу и прислонился затылком к кирпичной дымовой трубе. Несколько мгновений мы просто смотрели друг на друга, а потом он снова закурил.
— Как спина? — спросил он.
— Порядок. Пока не вспоминаешь о ней.
— Ты всегда был сильнее, чем кажешься. — Он слегка поморщился и затянулся. Я смотрел, как дым растворился в тёмном небе.
— Ты меня искал? — наконец, поинтересовался я.
— Это было так очевидно? Я хотел сказать тебе кое-что.
— Да? — Я слегка склонил голову. — И что же?
— Кое-что. Что-нибудь. Увидеть тебя снова, чтобы сказать нечто большее, чем просто “прощай”.
Мне хотелось ответить ему как-нибудь умно и жёстко, но я промолчал. Сариэль раздавил окурок о кровлю.
— Не горишь желанием всё упростить, да? — спросил он.
— О чём ты? — Я проследил как последние, тонкие следы сигаретного дыма смыл ночной воздух.
— Не делай этого, Бэлимей, — попросил Сариэль. — Если ты злишься, так и скажи. Накричи на меня, если угодно, но не веди себя со мной так. Не делай вид, что я просто прохожий, которого ты видишь первый раз в жизни.
— Я думал, так будет лучше для нас обоих, — пробормотал я.
— Лучше? — Сариэль покачал головой. — Было бы лучше, если бы ты проломил мне череп. Я бы, по крайней мере, знал, что ты всё ещё что-то чувствуешь ко мне.
— Я не собираюсь проламывать тебе череп. Я даже не злюсь на тебя.
— Не понял. — Сариэль взглянул на меня так, словно я безбожно лгал.
— Не злюсь. Всё случившееся лежит на моей совести. С чего мне на тебя злиться?
— Тебе никогда не приходило в голову, что это я втянул тебя во всю эту историю с инквизицией? — Сариэль вытащил из внутреннего кармана пальто пачку, вынул сигарету и прикурил её щелчком пальцев. — Если бы я просто закончил школу — как ты — ничего этого не случилось бы. Мы бы построили дом, тебя бы, возможно, приняли в этот колледж… — Он замолк, чтобы выдохнуть клуб дыма. — Как там он назывался?
— Не помню, — ответил я.
— Чёрта с два ты не помнишь. — Сариэль вытянулся на крыше и уставился в небо. — Даунинг, да?
— Это прошлое, Сариэль, и оно не имеет значения. Твои попытки меня разозлить бессмысленны.
— Ты избегал меня шесть сраных лет, Бэлимей. — Он ткнул в мою сторону подожжённой сигаретой. — А теперь почти не разговариваешь со мной. Ничего не кончено. Всё продолжается — прямо сейчас. Ты считаешь, что я зол, потому что ты меня сдал. А я считаю, что ты ненавидишь меня, потому что… ну, потому что ты ведёшь себя так.
— Я не ненавижу тебя и не думаю, что ты на меня зол.
— Почему, в таком случае, ты так долго не появлялся? Почему ушёл из Преисподней?
— Я изменился. — Эта фраза не имела смысла, и я знал это, но ничто не заставило бы меня рассказать о том, что сотворила со мной инквизиция. Нет, дело было не в паре шрамов и не в двадцати потерянных фунтах — просто я вошёл туда самодовольным подростком, а вышел жалким наркоманом. Меня словно убили, а имя моё отдали полукровке с похожей внешностью.
— Ты изменился? — Сариэль выдохнул мне в лицо дым, и я поднял глаза. — Злобный вид, злобный взгляд. Ничерта ты не изменился.
— Я не… Посмотри на меня, Сариэль. — Я протянул к нему руки внутренней стороной вверх. — Давай же, посмотри.
Несколько мгновений он смотрел мне в глаза, а потом медленно перевёл взгляд с моего перепачканного лица на обнажённую грудь, покрытую шрамами, скользнул глазами по белым буквам на предплечьях и, наконец, остановился на руках. Выражение его лица было ровным до тех пор, пока он не заметил синие, многолетние следы от игл вдоль вен. Он отвернулся, но я успел заметить, как презрительно скривилось его красивое лицо.
Я скрестил руки на груди и попытался поймать его взгляд, чтобы окончательно удостовериться, что я — лишь жалкий отголосок, оставшийся от прошлого. Его отторжение ранило, словно удар ножа, — да, я ждал этого, но боль всё равно никуда не делась.
— Тебе просто нужно помыться и отдохнуть, — проговорил Сариэль, так и не осмелившись посмотреть мне в глаза.