— Я хочу знать, — проговорила она.
Он подтвердил ее догадку. О том, что подставляет двух невиновных охотников. Виновны они были лишь в том, что встали на пути у Круга.
— Они увязли в традициях, в коррупции Конклава. И настроены на мое уничтожение. Поэтому я сделал первый шаг, — он использовал мага, дабы подбросить улики. А теперь использует Стивена и Роберта для подтверждения ее признания. — Поскольку она сама, к сожалению, показания дать не сможет.
— А что насчет Смертельного Меча? — поинтересовалась Селин. — Тебя не беспокоит то, что случится, когда обвиняемых охотников станут допрашивать?
Валентин цокнул, словно разочаровавшись в том, что она пришла к верному заключению.
— Очень жаль, но так далеко вещи не зайдут. Я знаю, что эти два охотника попытаются совершить побег, когда их будут перевозить в Город Молчания. И погибнут в воцарившемся хаосе. Как трагично.
Слова повисли над ними тяжелой ношей. Селин пыталась все обдумать. Валентин не просто подставлял двух невинных Сумеречных охотников. Он собирался хладнокровно их прикончить. Немыслимое преступление, по закону караемое смертью.
— Зачем ты рассказываешь мне все это? — она старалась не выдать дрожь в голосе. — Почему ты так уверен, что я тебя не сдам? Разве что…
Разве что он не собирался позволить ей уйти из этой квартиры живьем.
Мужчина, способный спокойно убить двух охотников, точно так же способен и на убийство третьего. Все ее нутро кричало, что надо вскочить на ноги, достать оружие, выбраться отсюда, побежать прямиком в Парижский Институт и рассказать им обо всем. Остановить это все, пока ничего не зашло дальше.
Валентин спокойно наблюдал за ней, сложив на столе руки. Словно говорил: твой ход.
Но она не двигалась.
Семья Верлак, управляющая Парижским Институтом, дружила с ее родителями. Несколько раз Верлаки обнаруживали ее в тайных убежищах и отправляли назад домой. В самый первый раз, когда она попросила убежища в Институте, где, как полагалось, любой охотник мог чувствовать себя как дома, Селин сказали, что она была слишком молодой для таких просьб и не понимала, что такое убежище. Ей сказали, что ее родители любят ее и что не стоит причинять им столько проблем.
Этим людям она ничего не была должна.
Валентин же ее выделял. Дал ей задание, дал семью. Ему она должна была всем.
Наклонившись к ней, он протянул руку. Девушке хотелось не вздрогнуть. Кончики его пальцев коснулись ее шеи в том месте, где ее поцарапал демон.
— Тебе больно.
— Ничего страшного.
— И ты хромала.
— Я в порядке.
— Если нужна еще одна иратце…
— Все хорошо.
Он кивнул, словно получив ответ на свой вопрос.
— Да. Тебе же так больше нравится.
— Как так?
— С болью.
Теперь Селин вздрогнула.
— Не знаю, — настаивала она. — Это было бы отвратительно.
— Но знаешь ли ты, почему предпочитаешь её? Зачем ты гоняешься за болью?
Она никогда не понимала этого в себе. Только знала это, глубоко, бессловесно, как вы знали свою самую существенную истину.
Было что-то в боли, что заставляло ее чувствовать себя более твердой, более реальной. Больше контроля. Иногда боль была единственной вещью, которую она могла контролировать.
— Ты жаждешь боли, потому что знаешь, что она делает тебя сильной, — сказал Валентин. Казалось, он дал имя ее безымянной душе. — Знаешь, почему я понимаю тебя лучше остальных? Потому что мы одинаковые. Мы узнали это раньше, не так ли? Жестокость, жестокость, боль: никто не ограждал нас от реалий жизни, и это делало нас сильными. Большинство людей управляются страхом. Они бегут от призрака боли, и это делает их слабыми. Ты и я, Селин, мы знаем, единственный способ справиться с болью. Пригласить жестокость мира и овладеть ею.
Селин никогда не думала о себе таким образом, твердой и сильной. Она, конечно, никогда не осмеливалась думать о себе, как о Валентине.
— Вот почему я хотел, чтобы ты была в Круге. Роберт, Стивен, остальные? Они все еще просто мальчики. Дети играют во взрослые игры. Они еще не протестированы, будут, но пока нет. Мы с тобой, подумай? Мы особенные. Мы давно не дети.
Никто никогда не называл ее сильной. Никто не называл ее особенной.
— Все ускоряется, — сказал Валентин. — Мне нужно знать, кто со мной, а кто нет. Ты можешь понять, почему я сказал тебе правду об этой, — он жестом указал на подпаленную кучу одежды колдуна — ситуации.
— Это испытание, — догадалась она. — Проверка на верность.
— Это шанс — поправил он ее. — Пригласить тебя в мою уверенность и вознаградить тебя за твою. Мое предложение: ты молчишь о том, что узнала здесь, и позволяешь событиям действовать, как я предполагаю, и я доставлю тебе Стивена Эрондейла на серебряном блюде.