Небо порозовело. Бесконечная ночь наконец уступила рассвету.
«Я ожидал увидеть твоего мужа на этом мосту».
Но даже произнеся эти слова, Брат Захария ощутил их неправдивость.
Он доверился мужчине, хотя знал, что доверять ему нельзя. Симпатия к линии Эрондейлов, и желание верить, что связь между Карстаирсами и Эрондейлами ещё осталась несмотря на то, что этот человек едва ли был Эрондейлом, а Захария — Карстаирсом. Всё это помутнило его суждения. И Джек Кроу стал последствием.
— Он не придёт. И ты больше никогда не увидишь его, Сумеречный охотник, поэтому даже не пытайся искать.
«Я понимаю, что Сумеречные охотники сделали всё, чтобы у твоей семьи не было причин верить нам, но…»
— Я никому не доверяю. Ничего личного. Именно так мне и удалось остаться в живых.
Брату Захарии определенно приходились по душе ее упрямство и грубость.
— В том смысле, что, соберись я кому-то довериться, это явно не был бы культ фундаменталистов, убивающих себе подобных. Но, как я и сказала, я никому не доверяю.
«За исключением Джека Кроу».
— Это больше не его имя.
«Какое бы имя он ни выбрал, он навсегда останется Эрондейлом».
Девушка рассмеялась, и в эти секунды ее лицо показалось странно знакомым. Настолько, насколько лицо Джека Кроу знакомым никогда не было.
— Ты не знаешь и малой толики того, о чем думаешь, охотник.
Брат Захария, потянувшись к карманам, вытащил купленное на Теневом рынке ожерелье в виде цапли. То, которое Кроу продал, если не изменяет память, без ведома и разрешения жены. Как если бы оно ему принадлежало. Кулон поблескивал в рассветном свете.
Заметив удивление на лице девушки, Захария протянул ей цепочку.
Раскрыв ладонь, она позволила ему опустить в нее кулон. Что-то внутри словно успокоилось. Как будто когда-то давно девушка утратила часть своей души, а с этим ожерельем недостающая часть вернулась на свое место.
— Голубь? — приподняла брови она.
«Цапля. Возможно, она тебе знакома».
— С чего бы?
«Потому что я купил ее у твоего мужа».
Ее губы были сжаты в тонкую линию. Рука с кулоном сомкнулась в кулак. Было понятно, что ребенок у прилавка не солгал: она понятия не имела, что ожерелье продавалось.
— И зачем отдаешь его мне?
Она могла делать незаинтересованный вид, но Захарии было любопытно, что случится, попроси он кулон обратно. Возможно, завязалась бы драка.
«У меня смутное ощущение, что он принадлежит тебе… и твоей семье».
Девушка напряглась, и Брат Захария отметил, как дернулась ее ладонь — словно инстинктивно порываясь выхватить оружие. Острые инстинкты, как и самоконтроль — а также высокомерие, изящество, преданность, способность любить, а еще и смех, способный озарить небо.
Он приехал в Париж в поисках потерянного Эрондейла.
И нашел ее.
— Не понимаю, о чем ты.
«Ты из Эрондейлов. Не твой муж. А ты. Потерянный наследник благородного рода воителей».
— Я никто, — огрызнулась она. — И никакого интереса лично для тебя не представляю.
«Я бы мог прочесть твои мысли и подтвердить свои догадки».
Она вздрогнула. Захарии не было смысла лезть в ее мысли, чтобы понять ее страх, неуверенность в себе, пока девушка пыталась осознать, как он может видеть ее насквозь.
«Но я не стану копаться в твоих секретах. Я лишь хочу помочь тебе».
— Мои родители рассказали мне все, что необходимо знать о Сумеречных охотниках, — Брат Захария понимал: эта исповедь — самое близкое, что только может быть к признанию. — Ваш драгоценный Конклав. Ваш Закон, — последнее слово она выплюнула так, словно оно было ядовитым.
«Я здесь не как представитель Конклава. Они не знают о том, что я тебя нашел… или даже о том, что ты существуешь. У меня свои причины отыскать тебя и защитить».
— И какие же?
«Посягать на твои секреты я не стану, но и попрошу не посягать на мои. Просто знай, что я в большом долгу перед твоей семьей. Узы, связывающие меня с Эрондейлами, сильнее, нежели кровное родство».
— Ну это на самом деле очень мило и все такое, но никто не просил тебя выплачивать никакие долги, — отозвалась Розмари. — У нас с Джеком все отлично. Мы друг о друге заботимся и будем продолжать в том же духе.
«Умно с твоей стороны выдать своего мужа за того, кого я искал, но…»
— Умно со стороны Джека. Люди его недооценивают и расплачиваются за это.
«… но, раз уж я смог тебя раскусить, остальные тоже сумеют. А они куда опаснее, чем ты думаешь».
— Эти «остальные» зарезали моих родителей, — лицо Розмари было абсолютно пустым. — Мы с Джеком в бегах долгие годы. Уж поверь, я прекрасно знаю, насколько все опасно. Особенно опасным я нахожу довериться незнакомцу, даже если у него ментальные способности ниндзя и странное чувство стиля.
Одной из вещей, постигнутых Братом Захарией в Братстве, стала сила принятия. Иногда мудрее было признать битву проигранной и принять поражение, тем самым закладывая основу для следующей битвы.
Хотя, напомнил он себе, это была не битва. Завоевать доверие человека не представлялось возможным. Только заслужить.
«На твой кулон цапли наложены чары. Если ты столкнешься с бедой, которой не сумеешь противостоять самостоятельно, тебе достаточно всего лишь позвать меня, и я приду».
— Если ты собираешься выследить нас с помощью этой штуки…
«Твой муж сказал, что доверие надо заслужить. Я не стану пытаться искать вас, если вы того не желаете. Но с этим кулоном ты всегда сможешь найти меня. Я верю, что ты позовешь на помощь, когда это будет нужно. И поверь, я всегда отвечу на твой зов».
— Кто ты, собственно, такой?
«Можешь называть меня Брат Захария».
— Могу, но, если вдруг я окажусь в той гипотетической ситуации, когда мою жизнь станет спасать некий кровожадный монах, я предпочту узнать его настоящее имя.
«Когда-то…» — прошло столько времени. Он почти не чувствовал своей связи с этим именем. Но ощущал глубокое, почти человеческое удовлетворение, позволяя себе сказать это вслух. — «Когда-то меня звали Джеймс Карстаирс. Джем».
— И кого же ты призовешь на помощь, когда столкнешься неприятностями, Джем? — она надела кулон на шею, и Захария почувствовал облегчение. Хотя бы с этим было покончено.
«Такого я не предвидел».
— Значит, не обратил внимания.
Она коснулась его плеча с неожиданной нежностью.
— Спасибо, что попытался. Это только начало.
И он наблюдал, как девушка уходит прочь.
Брат Захария перевел взгляд на потоки воды под мостом. Ему вспомнился другой мост в совершенно другом городе, куда он возвращался раз в год, чтобы вспомнить человека, которым когда-то был, и мечты, которыми этот человек когда-то жил.
На другом конце Моста Искусств молодой уличный музыкант открыл футляр со скрипкой и поднес инструмент к подбородку. На мгновение Захарии показалось, что ему это мерещится — словно он видел картинки себя прошлого. Но, подходя ближе — попросту не мог оставаться вдали — он осознал, что музыкант оказался девушкой. Молодой, четырнадцати-пятнадцати лет, с собранными под беретом волосами и с аккуратной старомодной бабочкой на белой блузке.
Она перехватила смычок и начала играть. Брат Захария узнал моментально: скрипичный концерт Бартока, написанный намного позже того момента, как Джем Карстаирс играл на своей скрипке в последний раз.