Просто этой встречи не должно было случиться до того, как я свыкнусь с мыслью, что мы так и останемся друг для друга приятелями по переписке.
— Ты пару раз говорила, что это — твое любимое место, — говорит голос напротив, и какая-то часть меня до сих пор не понимает, как это возможно, если мой телефон не прижат к уху, а лежит на столе, чуть справа от чашки с кофе. — Ну я и подумал…
Приятный скрип кожаной куртки — сигнал, что Призрак пожимает плечами.
Я сглатываю и потихоньку, как будто может случиться что-то ужасное, все-таки поднимаю голову.
Было бы проще, если бы он улыбался, потому что его улыбка мне знакома и какой-то романтичной части меня почти успела стать улыбкой родного человека. Но он не улыбается, только немного щурится, тоже разглядывая меня.
Фотографии дают представление о внешности человека, и по ним я бы узнала Призрака в толпе среди тысяч лиц, но реальность все равно вносит свои коррективы.
У него светлее глаза — не темно-карие, а скорее, как гречишный мед, с оттенками янтаря.
И нос уже, и губы полнее.
И не такие уж широкие плечи.
Но все же это куда лучше, чем набор упорядоченных в фото разноцветных пикселей цифровой фотографии.
Призрак смазано проводит ладонью по лицу — видимо, я слишком долго и пристально на него смотрю. Приходится вскинуть руку и помахать, чтобы понял, что дело во мне.
— Хватит молчать, — он все же улыбается. — Меня не очень просто заставить нервничать, но у тебя почти получилось.
— Слушай, дай мне привыкнуть к мысли, что ты — настоящий, — делаю вид, что злюсь.
Он вскидывает руки, как будто сдается.
Мой папа делает так же.
И это… немного понижает градус внутреннего напряжения.
Глава 16
— Пожалуйста, Ванилька, прежде чем мы продвинемся дальше, можно я кое о чем тебя попрошу? Очень наперед, но все-таки. Люблю договариваться на берегу.
Мне бы просто молча дослушать и принять любую правду, даже если она будет горькой, но на болтливый рот просто так платок не набросишь, так что, прежде чем в мозг поступает сигнал держать едкие комментарии при себе, я уже говорю:
— Я не буду встречаться с почтенным отцом семейства из трех детей, одной жены и одной тещи, но могу сделать исключение ради гулящего мужа бездетной жены.
Призрак немного округляет глаза.
— Это шутка, — быстро комментарию свой выпад. — Я не встречаюсь с несвободными мужчинами в любом статусе. Это — принципиальная позиция. Просто тоже люблю договариваться на берегу.
— Вообще-то я хотел попросить больше не бросать трубку и не хлопать дверью, прежде чем мы как-то рационально закончим диалог. Я этого, — он морщит свой почти что идеально ровный нос, — на дух не переношу. Чувствую себя придурком с табличкой: «Не тратьте на меня время, я все равно идиот».
— Очень самокритично, — подавляю желание рассмеяться, но все-таки ржу.
Именно ржу, потому что те звуки, которые вырываются из моего рта, вряд ли можно назвать смехом. Это смесь долгого напряжения, расслабления, желания просто послать все к черту и попыток хоть как-то держать все под контролем.
Хорошо, что есть кофе, которым можно запить это безобразие.
Призрак, дождавшись, когда меня перетрясет, со спокойным лицом добавляет:
— Ты уже дважды так делала, и мне очень тяжело сдерживаться, чтобы не послать тебя в ответ.
— Почему же не послал?
Мне искренне интересно. Обидно — да, само собой. Какой девушке приятно слышать, что она была в пяти минутах от «да пошла ты!» Но я бы никогда ничего не добилась, если бы не относилась к себе критично. Ну, хотя бы пыталась смотреть на свои поступки со стороны.
Бросать трубку, не дав собеседнику закончить мысль, — это поступок истерички.
Ему, возможно, и есть какое-то оправдание, но, если бы в тот момент у меня была возможность остановить время, выдохнуть и пару минут подумать, я бы все сделала иначе. Точно без пафосного окончания разговора на полуслове.
Так что Призрака понять можно — мужчины в принципе не любят, когда их терпением жонглируют.
— Потому что ты мне интересна, — без намека на фальшивый подкат отвечает Призрак. И уже с легкой усмешкой добавляет: — Ну и, сама понимаешь, исключительно меркантильный интерес — симпатичные девушки с устроенной жизнью на дороге не валяются. Не заберу я — заберет кто-то другой. А мне потом изворачиваться, придумать, как себя за локоть укусить…
Я втягиваю нижнюю губу в рот, обещая себе, что как бы забавно не звучало это «признание», я не дам себя зацепить.