Так что в офис я приезжаю бодрая, готова вырвать должность зубами, если потребуется, и крайне в приподнятом настроении, которое только усиливается, когда становится ясно, что кроме меня в приёмной собственника других претендентов нет.
На дорогой тяжелой двери висит лаконичная табличка: «Лисов И.С.»
— Проходите, — предлагает секретарь после короткого разговора по селектору. — Игорь Сергеевич ждет.
Я поправляю юбку, бросаю взгляд в зеркало и, убедившись, что выгляжу отлично, смело захожу в кабинет.
О том, что в жизни бывают крайне странные совпадения, я знаю не понаслышке.
Например, одна моя старая приятельница вышла замуж за сына друга моего папы, которого одно время пророчили в мужья мне. А женщина, которой я однажды, не побоюсь этого слова, спасла жизнь, помогая сбежать от мужа-абьюзера, потом оказалась моей соседкой по лестничной клетке на новом месте жительства.
В общем, меня не удивить тем, что все люди — родня, а земной шарик — круглый и очень тесный.
Но даже с такими широкими взглядами на мир мне требуется пауза, чтобы переварить тот факт, что в кресле собственника «ОлМакс» сидит… Гарик.
Судя по его лицу, ему эта пауза так же кстати.
Я мнусь рядом со стулом, почему-то ожидая хоть какого-то знака, что мне можно присесть, но Гарик только странно морщит лоб и послабляет узел галстука.
— Маша.
— Гарик.
Обмениваемся «любезностями».
До чего же все это странно и неловко.
— Можно присесть? — все-таки киваю на стул — и Гарик тут же кивает.
Степенно усаживаюсь на самый край, помня, что именно так проще всего держать осанку.
В конец концов, я на собеседовании.
Интересно, он сразу меня забракует или для вида найдет какую-то формальную причину?
— Вот уж не думал… — Он прочищает горло кашлем. — А ведь не верил в судьбу.
— Ну, в нашей Северной столице не так много мест, куда может устроиться приличная девушка, — пытаюсь пошутить я, но, судя по выражению лица Гарика, шутка получилась слишком тонкой. На грани фола. — Я хотела сказать, что удивлена не меньше.
Мы снова молчим, но на этот раз Гарик нарушает молчание разговором по селектору — просит секретаршу принести два кофе.
Девушка приходит, ставит чашки и корзинку с конфетами, оценивает меня еще раз и уходит с тем самым выражением лица, которое я называю «Поганке никто не пишет». Могу поспорить, что эта красавица начиталась романов о страсти между боссом и подчиненной и мнит себя героиней такой истории.
Мысленно пожимаю плечами.
Каждый волен заниматься самообманом, как ему вздумается.
— У тебя очень хорошие рекомендации по собеседованию, — говорит Гарик, когда мы почти в унисон хрустим обертками от конфет. — Настолько хорошие, что я предпочел лично в этом удостовериться. Теперь все стало на свои места.
Я кладу шоколадный трюфель в рот, делаю глоток кофе. Он просто ужасный, хуже, чем из автомата.
— Но разве ты не работаешь? — переспрашивает Гарик. — Мне казалось, что… но может…
— Меня уволили, — говорю прямо, потому что юлить нет смысла. Это место так или иначе моим не будет. — Вернее, разрешили уйти по собственному, а взамен обещали не упоминать в рекомендациях факт подозрения в производственном шпионаже.
Гарик стаскивает галстук, расстегивает пару верхних пуговиц.
Я все же немного, самую малость, но снова залипаю на его руки: аристократичные, с ровными тонкими пальцами пианиста. Говорят, в мире существуют модели, которым платят сумасшедшие деньги за вид их рук на рекламных постерах. Гарик мог бы сколотить состояние, продавая свои пальцы и запястья под рекламу какой-то дорогущей ювелирки и часов.
Хотя, он ведь и так собственник целого предприятия, и это в его-то годы!
На вид ему точно не больше тридцати!
Не вдаваясь в личные подробности, я честно рассказываю печальную историю взлета и падения своей карьеры.
Он внимательно слушает и не перебивает.
Когда заканчиваю, встает, проходит до столика с выпивкой в графинах, наполняет пару бокалов и протягивает один мне. Стараясь не шуметь, едва слышно чокаемся, делаем по глотку.
— Не любишь виски? — улыбается Гарик, когда морщу нос и характерно фыркаю от вкуса горечи на корне языка.
— Ума не приложу, как можно пить эту гадость, — сознаюсь я, хоть можно не сомневаться — цена «гадости» в моем стакане как минимум стоит того, чтобы молча пить и нахваливать «оттенки вкуса корицы и шоколада». Или как там обычно говорят ценители? — Спасибо, что выслушал.