— Ты нарочно игнорируешь мои слова?
Заканчиваю выкладывать таблетки в ячейки, прячу остатки в аптечку и убираю все это на дальний край стола.
— Я пожалуюсь на тебя Виктору Степановичу, мам, если ты и дальше будешь игнорировать его рекомендации и назначения.
Хотя бы это приводит ее в чувства, потому что на своего симпатичного лечащего врача, овдовевшего семь лет назад, у матери свои виды, и, по крайней мере, на угрозу упасть в его глазах она реагирует, в отличие от моих просьб намеренно не сокращать себе жизнь.
Она, наконец, набирает воду в чайник и достает чашки.
Мы кое-как даже поддерживаем разговор: мать рассказывает о своих вечно скандалящих соседях справа, о постоянно воющей собаке соседей сверху, о том, что дворничиха плохо посыпает дорожки. В общем, как обычно. Нахваливает только чужих внуков и детей, которые устроили личную жизнь, сопровождая каждую «счастливую историю» фотографиями в «Одноклассниках» своих подруг. И не упускает случая пожаловаться, что ей-то как раз похвалиться и нечем.
— Как у тебя с работой? — наконец, интересуется моими делами. Но стоит мне открыть рот, задает следующий вопрос: — Как поживает… твой отец?
В тот день, когда она от начала и до конца выслушает, как я живу, солнце упадет на землю.
— У папы все хорошо. — Это единственное, что ей можно сказать, чтобы не напороться на бесконечный поток обвинений в том, что ее жертву, длинною в заглубленную молодость, не оценили.
— Уже нашел себе любовницу, — говорит она, брезгливо морща нос.
— Я не знаю.
— Все ты знаешь! У вас просто как всегда сговор — только я одна против вас.
Я поднимаюсь, быстро собираю со стола посуду, прячу ее в посудомойку и всеми силами делаю вид, что мне правда пора.
На улицу вылетю с дрожащими от еле сдерживаемых слез руками.
Плохо и гадко на душе, как будто окатили ушатом ледяных помоев.
Не хочу быть одна. В голове такой морок и грязь, что хоть на луну вой.
— Можно, я к тебе приеду? — тихо спрашиваю Диму в трубку. — Просто посижу на коврике в прихожей, мне даже чай не нужен.
Вместо ответа он называет адрес и предлагает вызвать такси, чтобы я не садилась за руль. Говорит, что у меня голос висельника.
— Я доеду как-нибудь, — улыбаюсь и изображаю несуществующий насморк.
Глава 21
О том, что я натворила, понимаю, когда поднимаюсь на крыльцо многоэтажки, в которой живет Дима.
Уже почти девять вечера.
Я напросилась в гости к мужчине, которого, наверное, едва ли хорошо знаю, несмотря на два месяца переписок и пару реальных встреч. Снова и снова прокручиваю в голове свой звонок и с ужасом осознаю, что просто не дала ему выбора сказать мне «нет». У него слишком хорошее воспитание и он слишком мужчина, чтобы отказать шмыгающей носом женщине, когда она чуть ли не выклянчивает внимание.
Берусь за ручку тяжелой входной двери — и тут же одергиваю руку.
Может, просто уехать? Сесть в машину, перезвонить, сказать, что уже все в порядке и извиниться за свое поведение? Все женщины бывают импульсивными — не казнить же нас за это. Тем более, у него болеет мама и явно не до меня, так что отказ вряд ли так уж его расстроит.
Я уже делаю шаг назад и мысленно прокручиваю в голове слова, которые отправлю ему голосовым, когда дверь подъезда открывается — и Дима успевает поймать меня за руку, чтобы резко потянуть на себя.
Падаю прямо ему на грудь, немного царапая кончик носа о «молнию» его домашней толстовки.
— У меня окна во двор, — слышу его голос около своего уха. — Увидел твою машину, подумал, если ты слишком долго мнешься на пороге, значит, снова ищешь причину сбежать.
— Что значит снова? — пытаюсь пошутить, но все равно раскисаю, потому что в его руках тепло и спокойно.
— Ты все время убегаешь, когда нужно сделать продвижение в отношениях. — Дима втаскивает меня в подъезд, потом — в лифт, где сжимает мои плечи, заставляя посмотреть ему в глаза. — Хватит от меня бегать, Ваниль. Я вроде не кусаюсь.
— А у нас отношения? — переспрашиваю пересохшими губами.
Для меня эта тема — самое страшное и бетонное табу.
Потому что стоит намекнуть мужчине на серьезный разговор на тему «что между нами?» — и он тут же исчезает. В моей жизни всегда так было, как будто регулярные встречи, совместные выходные и приятный секс — не повод прояснить ситуацию, а обыденные вещи.
Дима говорит об этом первым.
Это так… странно, что я чувствую мощный прилив тепла и уважения к этому милому мужику, который, хоть и далек от моих представлений о мужчине моей мечты, каким-то образом цепляет меня как никто и никогда не цеплял. Может, все дело в его голосе? В эмоциях, которые рядом с ним прорывают все мои защитные плотины?