Этого не может быть.
Это не поцелуй, на меня наложили проклятие, наше дыхание сплелось в одно, оно в пламя выродилось, и синие языки лижут меня.
Я не должна отвечать, не должна, но он всё берет сам, втягивает в рот мои губы, кусает, набрасывается на меня. А я крепче хватаюсь за спинку кровати, пытаюсь удержать себя в реальности, не могу оставить эту единственную опору, ведь тогда он утянет меня за собой.
Я не справляюсь.
Всё сильнее кружится голова.
Всё ярче осознание, что нет мне спасения, меня ломают, я лечу и падаю к нему, он целует, а меня уже колотит от желания так же остервенело впиться в него и разодрать на куски.
- В глаза мне посмотри, - он выдохнул в губы.
Нельзя, но я тут же, этим охотником гонимая, распахнула ресницы. Его зрачки помутнели, я себя не вижу, лишь только его.
- Тебе уже нравится. Мне подчиняться. Не сдерживайся, Злата. Я разрешаю.
Ощутила давление твердого члена между ног.
Он хочет в меня. Завладеть мной. Он разрешает так же терзать его. И это невозможно. Недопустимо. Где мой рассудок, почему он отключен.
"Не позволяй ему этого" - слабо зазвучало в мозгу.
Горячая головка раздвинула складки, влажные от смазки.
А я продолжала смотреть ему в глаза.
Свет вдруг мигнул, и снова доля секунды, краткий миг темноты, за который вся жизнь перевернулась с ног на голову.
Мимолетная слабость, сбой мыслей, ослепление, роковая ошибка, размером с галактику.
Так не должно было случиться.
В новое мгновение я сама впилась губами в губы этого мужчины.
И каменный от напряжения член скользнул в меня.
Глава 12
Бабушка говорила, мол, Злата, нужно себя беречь. Не гуляй вечерами с подружками, не надевай короткие юбки, ведь парням одно только и надо. А тебе нужно скромной быть, правильной, и все будет хорошо.
Потом бабушка умерла, и мы остались вдвоем с отцом.
И когда к нему в гости приходили дружки - я сбегала из дома, в любую погоду. Либо сидела ночами в парке и светила фонариком в учебник. Либо в подъезде на окне.
Сколько раз я могла нарваться на нехорошую компанию - не сосчитать.
Но меня слова бабушки хранили, оберегали от всего плохого.
До этого момента.
Куда-то исчезло всё, что в моей жизни было, моё прошлое стерли ластиком, одним толстым мощным штрихом, надавили на меня, как на бумагу, разрывая.
Вот так он меня взял.
Собой одним заполнил, вытесняя все мысли и чувства, такой большой, что во мне места не осталось, он завладел.
И, как повелитель, захватчик, замер, наслаждаясь победой.
Он продолжил целовать, глубоко и с чувством, горячим упругим языком мой рот вылизывая, вплотную прижимая меня к себе, напряженными бедрами вдавливаясь в мои.
Во мне его член - только это знаю сейчас, только ощущаю, как туго, на всю его длину я заполнена, как жарко между нами.
Инстинктивно обхватила его ногами, сохраняя этот жар, не давая двинуться назад, двигаться нельзя, я и так погибла, в голове и теле взрыв следует за взрывом, я натянута на твердое и гладкое орудие пыток.
Языком, широко, он лизнул мои губы, снова ворвался в рот. Ладонями сжав ягодицы вдавил меня в себя еще крепче.
И с силой поднял бедра в кольце моих ног.
Член заскользил во мне, ощущения путая, не давая привыкнуть, разбегаясь словно, и сразу, хлестко в меня, с громким шлепком наши бедра столкнулись, и я впилась зубами в его губы, ему в рот выплескивая крик.
Он главный. А я подчиняться вынуждена, моя воля подавлена, тут недостаточно веры в оберег, он под напором этого дьявола треснул, отдавая меня его власти.
Савва не останавливается больше, его руки придавили меня за плечи к постели. Он вколачивается, звонко шлепая меня бедрами, не обрывая поцелуя, не давая возможности сделать вдох.
Безумная трепка, в которой я себя потеряла, в мужских руках, как в капкане порока.
Между ног настоящее пекло, и с каждым толчком толстого члена этот градус повышается, вдавливаю пятки в его поясницу и сгораю, сгораю под ним, и плавятся простыни, и мое тело, мой разум, я выбраться из больного удовольствия не могу, он целует взапой, меня заражая жаждой, мычу ему в рот, и вибрация расходится по его губам.
Это ненормально, то, что он со мной делает, это запретно, запрещено, по-животному дико, он подчиняет, как хищник, себе.
Савва оторвался резко, как топором обрубил, в ту же секунду выскользнул из меня. Успела поймать его взгляд - голодный, черный, и застонала, когда он рывком перевернул меня на живот, приподнял за бедра.