— Я знаю, — сказал Тристан. В голосе чувствовался смех. — Итак… — она перелезла через плитку, поднимаясь выше и выше. Здание превращалось в лестницу, на каждаю крышу приходилось перепрыгивать, и это заставляло её сердце трепетать от страха. Тристан шёл медленно, чуть согнув колени. Аврора маячила за его спиной, повторяя каждое его движение и чувствуя путь под ногами.
— Здесь, — сказал он. Они остановились на маленькой площади крыши, оказавшейся в центре, — можно обойти полгорода вот так, но это лучшее место. Я не хотел, чтобы ты шла опасным путём. Маленькая мышка могла бы упасть и разбиться насмерть.
— Я умею держаться.
— Я уже не сомневаюсь, — он схватил руку Авроры и сел, потянув её с собой.
Она взвизгнула. Было так высоко.
— Тристан! Осторожнее!
— Я не отпущу тебя. Смотри, — и он вытянул руки, касаясь её кожи, указывая на город.
Свет. Сотни и сотни огней, столько, что город сиял, бросая проблеск и тени на покатые крыши и паутину дорог. Впереди красовался замороженный в ночи замок. Основание его тоже сияло, но свет, тянувшийся вверх, мрачнел, пока совсем не растворялся в небе. Луна вспыхивала над головой.
— Красиво, да?
— Да, — она шла по крыше, пока они не оказались у края, покачиваясь в холоде ночного воздуха. Она всё ещё сжимала руку Тристана, и сердцебиение пронзало её.
— Когда я впервые переехал в Петрикор, я всё пропустил, — его пальцы сжались. — Дом. Семья. Я прежде не бывал тут, даже не знал Труди, и сходил с ума от того, какие все занятые, громкие и безумные. И тогда пошёл на крыши. Тут удобно думать. Сверху город не кажется таким плохим.
Ветер подхватил волосы Авроры, щекотал щёки и путался в ресницах.
— Почему ты ушёл из дома?
Он вздохнул и отпустил руку. Пальцы моментально стали ледяными.
— А ты?
Она убрала руку и схватилась за край крыши.
— Не по своей воле.
Он долго молчал.
— Я тоже.
Они сидели в тишине некоторое время, ноги Авроры болтались в холодном воздухе, ветер колол лодыжки. Пока она спала, мир переменился и вспыхнул, как звезда. Тристан был прав. Это место жестокое и холодное, но в кирпичах и камнях есть что-то красивое, что-то дикое. Она оглянулась, пытаясь увидеть сияние, увидеть всё, целиком. Несколько пятнышек вспыхнули во мраке. Городские стены ограничивали всё, за ними была только тень.
— Что там?
Он повернулся, следуя за её взглядом.
— Просто лес.
— Лес? — конечно. Не всё пропало. Она крутилась, пока не легла на живот, положив голову на локти, глядя в темноту. — Ты там бывал?
Тристан повернулся к ней, и теперь они лежали бок о бок, глядя на деревья, которые не могли видеть.
— Да, — сказал он. — Я не родился здесь.
— О, — сказала она. — Но с тех пор, как прибыл, ты там был?
— Не в этом году… — сказал он. — Это не лучшее место.
У него был вкус мира за стенами.
— Пойдём! Сейчас.
Он рассмеялся.
— Ты сумасшедшая? Даже я не хочу умирать!
— Почему? — спросила она, слова так и лились. — Почему сумасшедшая?
— Потому что нет способа выйти и нет возможности вернуться незамеченными. Ну, не потеряв голову. И, конечно же, — добавил он, когда она не ответила, — там есть призраки.
— Призраки?
— Призраки, — сказал он. — И монстры. Оборотни. Деревья, что оживают, чтобы захватить тебя, когда ты попытаешься пройти мимо!
— Лгун! — сказала она. — Там нет никаких монстров.
— Да неужели?
— Есть только медведи. И волки. И иногда львы. Но никаких монстров. Неужели ты их боишься?
— Ты сошла с ума, Мышка. Обезумела! И, да. Отвечая на твой вопрос. Я не хочу стать ужином какого-то хищного зверюги!
Она опустила подбородок на руки и закрыла глаза.
— Я не сошла с ума, — сказала она. — Просто… Я хотела бы пойти туда. Это напоминает мне о доме.
— Ты скучаешь по нему?
— Всё время. Но… — она открыла глаза. Даже в темноте она могла видеть очертания его лица, нахмуренные глаза и изогнутые губы. Она пожала плечами. — Мне некуда идти.
— Мои родители умерли, — он говорил прямо, словно ничего не случилось, и Авроре потребовалось мгновение, чтобы понять, что он сказал. — Потому я приехал сюда. Потому живу в таверне. Думаю, у тебя тоже нет семьи.
Она покачала головой, не в силах говорить. Её родители умерли. Это было слишком ужасно и бесспорно, чтобы сказать это вслух. Она медленно дышала, пытаясь раздробить камень в груди. Они сидели, и молчание нарушало лишь дыхание и случайные звуки внизу.