У меня, как у настоящей ноктайской крысы, было важное преимущество перед Маризель – стойкость и терпеливость. Мне пришлось тогда проделать огромную работу, сея семена успеха. Но хорошо известно, что мы, ноктайские пехотинцы, никогда не сдаемся. Особенно это верно в отношении наших женщин. Моя старая боевая подруга Викс Денштадт как-то сказала мне, что я своей карьерой сильно способствовала укреплению этой репутации. Это приятно вспомнить.
Я терпеть не могу сидеть сложа руки, особенно когда время против меня. Поэтому я задействовала все связи, удвоила усилия на всех фронтах и организовала три успешных наступления. Кроме того, я привлекла к делу моих старых друзей из 270-го, они распространяли все грязные слухи, какие я только смогла собрать о Маризель, была ли это полуправда или откровенная выдумка.
Но в ту же неделю она захватила дворец мятежного губернатора без единого выстрела, одними словами заставив его сдаться. Сэкономлены ресурсы, сохранены жизни – здорово. Самодовольная святоша в очередной раз укрепила свой благочестивый до тошноты образ. Но кто гарантирует, что агенты Великого Врага снова не заставили бы этих трусливых дураков перейти на их сторону?
Однако старый Бульвадт так не считал. Рациональность – это оружие, как он любил твердить нам при любой возможности. Эту мантру вбил ему в мозги его начальник, деспотичный ублюдок, которого мы прозвали Мясником Ноктая, за то, что он отправил в мясорубку три миллиона наших. Очень рационально. Бульвадт успел послать на смерть пока только около половины этого числа. Старый мордианский кретин вообразил себя Махарием нашего времени.
И когда Бульвадт свалился от сердечного приступа, он передал командование Маризель. Со стороны Экклезиархии возражений, разумеется, не было. Еще бы, на каждой церковной службе она стояла впереди всех. Бульвадт и его приятели-святоши раздулись от гордости, когда Ее Высочество открыла ворота дворца меньше чем за день. Их плохо скрываемая увлеченность ею оправдалась. Меня просто тошнит при одной мысли об этом.
В своем докладе она сообщила, что побуждением действовать именно так для нее послужил тот факт, что «мы» потратили целую неделю, пытаясь разрушить ворота «без всяких результатов». Трон Святой, она так и сказала. Я до сих пор помню эти ее высокомерные слова. А под словом «мы» она, конечно, имела в виду «Лина» - я заметила, как она покосилась на меня, и не я одна.
И вот через месяц после своей «чудесной» победы Маризель стояла у подножия статуи Императора Вознесенного в Унг-Тем-Сити – вытянулась, будто кол проглотила – на церемонии присвоения ей звания полевого командира первого класса. Я, как капитан, хотя и второго класса, должна была стоять в первом ряду на этом спектакле. И я стояла по стойке смирно три часа на жаре в парадной форме. Пот лился по спине, а парадные сапоги жали как пыточные тиски. В конце даже пришлось салютовать ей. Меня чуть не стошнило, когда пришло время повторять клятвы.
Именно тогда я твердо решила, что Маризель Торн недолго быть на этом посту.
Трон Святой, я дорого заплатила за это. Даже сейчас по ночам я вижу этот изломанный, изуродованный силуэт. Я слышу постукивание, потом этот проклятый царапающий звук, будто ногти, скребущие по разбитым доскам. Говорят, что это пост-варповые слуховые галлюцинации, но мне кажется, что это нечто куда более реальное.
С тех пор она не оставляет меня. Я должна была кому-то об этом рассказать, иначе я больше не смогу заснуть.
Через десять часов после «несчастного случая» с Маризель меня вызвали к Бульвадту во дворец Маринистра. Это высокое здание, увенчанное шпилем, с видом на море. Мы использовали его как штаб с первой недели кампании, и, несмотря на все усилия мятежников, оно оставалось невредимым.
Полковник первого класса Леонид Восток Бульвадт, верховный патриарх боевой группы Унг-Тем, был лысым здоровяком, затянутым в двубортный мордианский мундир. Характер у него был взрывной, как фосфорная бомба, но среди нас, офицеров, лысый тиран пользовался непререкаемым авторитетом, вроде строгого отца. Того, который вбивает в тебя дисциплину, но за всей злостью и страхом ты все же хочешь произвести на него впечатление.
Шагая по длинным коридорам дворца, я с нетерпением ждала встречи с ним. Почти так же, как ждала возможности пройти дезинфекцию.
Стук в дверь, глубокий вдох, и я вошла в его кабинет.
- Что тебе известно, Вендерсен? – спросил он своим лающим голосом, едва я успела закрыть окованную железом дверь. Как будто на тебя лаял сторожевой пес, и я с трудом удержалась, чтобы не вздрогнуть.