Лигейя посмотрела в мои глаза, и увидела, что я встревожен. Она отошла к другой стороне стола, не для того, чтобы быть подальше от меня, а чтобы дать мне пространство, чтобы я мог вздохнуть и высказаться. Она не стала садиться, а оперлась о стену, скрестив руки, и улыбнулась. Ее улыбка была мягкой, ободряющей, но была в ней и печаль, словно она уже знала, что я собираюсь сказать.
- У тебя новости, - сказала она. – И, похоже, не очень хорошие.
- Я получил новое назначение, - ответил я. – С мира-улья Эй-Мортис отправляется крестовый поход против тау. Я должен в нем участвовать.
- Когда ты улетаешь?
Она не сомневалась, что я ее покину. Я содрогнулся.
- Мне придется улететь менее чем через месяц.
Этого времени мне едва хватило бы, чтобы улететь с «Лигуриана» и вернуться на Тромос Прайм. Мне пришлось потратить большую часть остававшихся у меня сбережений на уплату владельцу торгового судна «Огонь Дисциплины», чтобы он отклонился от своего обычного курса и забрал меня со станции на обратном пути. Он должен был прилететь на «Лигуриан» через десять дней.
- Должен, придется, - вздохнула Роун. – Почему ты говоришь так?
- Ты знаешь почему.
- Скажи мне.
- Я не хочу улетать, Лигейя.
Ее улыбка потускнела, в ней осталась только печаль.
- И я так не хочу, чтобы ты улетал.
- Скажи мне, чтобы я не улетал.
В ее смехе прозвучала боль.
- Как я могу тебе это сказать? Как думаешь, что с тобой будет, если ты откажешься лететь?
- Знаю, знаю, - я покачал головой. – Но я неподходящий человек для этой работы, Лигейя. Я не миссионер. Я всегда знал это, а сейчас мне это более ясно, чем когда-либо. Я не могу покинуть тебя.
- И все-таки ты должен, - тихо произнесла она. – Это твой долг.
- Мой долг… - повторил я, поморщившись, это слово оставляло горький привкус. – Я лжец. Я занимаю место, на котором, в конечном счете, принесу больше вреда, чем пользы.
- О чем ты говоришь? Ты прекрасно читаешь проповеди.
Я фыркнул.
- Да, так мне говорят. Вел даже просил меня прочитать вам проповедь сегодня.
- Это было бы прекрасно.
- Это будет фарс. Я хорошо умею говорить, но это не делает мои слова искренними. Это не делает меня хорошим миссионером. Нет, если я не вкладываю душу в свои дела.
Лигейя ответила не сразу. Нахмурившись, она сначала обдумывала мои слова.
- Ты ощущаешь в себе сомнения? – тихо спросила она.
- Да, - ответил я так же тихо.
- Как же далеко они зашли? – прошептала она, ее глаза, казалось, были готовы наполниться ужасом.
Я покачал головой.
- Я не это имел в виду, - сказал я, возможно, слишком быстро.
- А что ты имел в виду?
- Я думаю… - начал я и замялся. Я не был уверен, что в точности имел в виду. Хотел ли я сказать, что сомневаюсь в себе? Но я уже сказал это. Я не мог заставить себя признаться в сомнении худшего рода, которое она, вероятно, и подозревала. Не мог даже перед ней.
- Я… не подхожу для этого, - сказал я.
Но это было не совсем то, что я хотел сказать. Мне трудно было найти правильные слова. Для меня это была необычная проблема. И прежде чем я сумел найти слова, прозвучала сирена.
- Крейн вернулась, - сказала Лигейя. – Надо посмотреть, что такого интересного она нашла.
Мы вышли из кабинета. Я шел близко к ней, почти касаясь ее плечом.
Думаю ли я о том, что могло бы случиться, и что могло бы не случиться, если бы я не прилетел тогда на «Лигуриан»? Если бы я просто принял свою судьбу и сделал то, что мне было приказано? Да, я до сих пор думаю об этом.
И у меня нет ответов.
Мы вернулись на мостик. Туда пришел и Барнабас Мейсер. Он заведовал техническим обслуживанием станции – единственный человек на борту «Лигуриана», чьей обязанностью было не ломать, а чинить. Это был бородатый здоровяк с темной кожей и необычно длинными пальцами. Я видел, как он прикасался к разорванному трубопроводу с такой нежностью, словно родитель, успокаивающий ребенка. Он хлопнул меня по плечу, когда мы вместе с ним подошли к командному трону Хьюзена.
На вокс-связи была Ариадна Крейн.
- Это военный корабль, - сообщила она. – Пока могу сказать только это.
- Какого типа? – спросил Мейсер.
- Я бы сказала, если бы знала. Мне ни к чему скрытничать.
- Значит, от него мало что осталось, - разочарованно заметил Хьюзен.