Он поднял подбородок.
- Я считаю, что это единственный способ убедиться, что ты не причинишь себе вреда. – Он искоса взглянул на окно: - Ты можешь с легкостью сломать себе шею, спускаясь из этого окна.
Маргарит сделала шаг по направлению к нему, затем внезапно остановилась, как будто осознав, что подошла слишком близко. Она покачала головой, окидывая блуждающим взглядом кровать.
- Обещаю, что я не убегу снова…
- Я знаю, что не убежишь… - Эш сел и снял пиджак. Паника заполнила ее, когда она увидела, что он располагается поудобнее, устраиваясь на ночь. – Завтра, если ты примешь решение вернуться, я сам отвезу тебя обратно.
Маргарит облизала губы, и внутри у него все сжалось, а глаза не отрывались от розового кончика ее языка. Он помнил этот язычок, помнил, как пробовал его на вкус своим.
Кровь его вскипела, пока он на нее смотрел, такую миниатюрную и в тоже время гордую. Мужчина в два раза больше нее был более предусмотрителен, чем она. Это было опрометчиво, не говоря уже о том, что загадочно. Почему она так сильно сопротивляется ему? Неужели положение любовницы манило ее больше, чем респектабельность, что предлагал он?
Раздался стук в дверь. Эш ответил, разрешая войти. Вошла служанка, с трудом удерживая поднос, уставленный едой. От посуды шел пар, заставивший его желудок заурчать. Он едва ли съел что-то из корзины с продуктами, которую до этого уложил на пол кареты, чересчур запутавшись из-за женщины, которая нарушала его планы на каждом шагу.
Вместо этого он наблюдал, как Маргарит грызла клиновидный кусочек сыра, его мускулы все еще были напряжены и натянуты из-за ее побега. Женщина одна, без защитника… с ней могло произойти что угодно. Он повидал много женщин, над которыми совершили надругательство и с которыми жестоко обращались. Подруги, даже девушки, которые ему нравились. Видения их лиц проносились у него в голове… и каждое из них, казалось, напоминало лицо Маргарит. Его пальцы сжались в кулак. До тех пор, пока она на его попечении, он не отойдет от нее ни на шаг.
Эш поднес стул к маленькому столу, где девушка-служанка расставляла тарелки. Жестом он пригласил Маргарит присесть. Она опустилась на стул, взгляд оторвался от его взгляда.
Служанка оставила их, и они ели в одиночестве: он, наблюдая за ней, она, наблюдая за падающим на улице снегом.
- Тебе нечасто приходится такое видеть, - пробормотал он, кивая головой в сторону снега, изумляясь, что он может вести с ней легкий разговор – что он чувствовал себя вынужденным ухаживать за ней, будто бы она была леди, расположения которой он искал, а не дочерью короля лондонского чрева. Будто бы его не отделял лишь один вдох от того, как чуть не овладел ею на припорошенном снегом поле.
Эш не сводил глаз с ее губ, пока она жевала, его плоть твердела, пока он размышлял, не наклониться ли через стол и поцеловать ли ее снова, заключить в объятия и уложить на постель, закончив начатое ими сегодня. Черт возьми, начатое ими, когда они обменивались оскорблениями в Сент-Джайлзе.
Она абсолютно свела его с ума. За короткое время, что он ее знает, она забралась ему под кожу.
Вероятно, это была игра в кошки-мышки. Охота была для него внове. Он не привык, чтобы женщина ему отказывала.
Даже во времена, когда Эш околачивался на улице, борясь за выживание, у него были любовницы. Некоторое время так он и выживал. Многие одинокие вдовы со звонкой монетой, бывало, зазывали его в их затемненные экипажи для совершения набега им под юбки. Он видел уродливую, неприглядную сторону жизни. Может, даже забыл, что существует и другая. Это, как он понял, и было тем, о чем говорил Джек. То, что сделало его недостойным любой мало-мальски приличной женщины. К счастью для него, Маргарит не была впечатлительной девицей. Наверное, они вполне подходили друг другу.
- Я насмотрелась на свою часть снега, - начала она. – Однако тебе не до его красоты, когда холодно и хочется есть.
Он поднял голову, уставившись на нее жестким взглядом, пытаясь заглянуть вглубь утонченных линий и ямочек ее лица.
- Когда же это дочь Джека Хадли голодала?
- Моя фамилия Лоран. Меня не растили как дочь Джека Хадли. Мой отец не признал меня, не дал своего имени.
Эш медленно кивнул.
- Как же тогда Маргарит Лоран довелось узнать муки голода и холода?
- После смерти моей матери Джек отправил кого-то за мной. – Она пожала плечами, помедлила, словно ей нужно было перевести дух перед тем, как продолжить. – Слуга забрал меня и отвез в Пенвичскую школу для добродетельных девочек. Может, Джек был слишком занят, чтобы заняться этим самому. Не знаю. Я не знаю его. – И по тону голоса Эш сообразил, что и желания его узнать у Маргарит нет.
Она продолжила, но так тихо, что ему пришлось наклониться чуть ближе.
- Можно просто сказать, что Пенвич не та школа, куда отец отправил бы дочь, которую любит… не после ее первого письма домой, не после того, как он первый раз навестит ее и увидит, насколько истощенной и апатичной стала его дочка. Йоркширские зимы трудно пережить, даже если у тебя теплая одежда и еда в животе. Без этого же…
- И Джек никогда не навещал, - предположил Эш.
- Нет, никогда.
Он хмуро кивнул, представив Маргарит маленькой девочкой без одежды и еды, чтобы пережить Йоркширскую зиму. Будь проклят Джек!
Его пальцы сжались в кулак под столом. Он почти желал никогда не знать этой истории. Желал не знать, что у него с Маргарит было что-то общее, что она также познала страдания и лишения, как и он.
Он поднял стакан с кларетом, протягивая ей для тоста.
Девушка перевела взгляд со стакана на его лицо. Выгнув свою темную бровь, она подняла свой стакан. Каждое ее движение производило впечатление, будто оно делалось с неохотой. Она все еще боролась, боролась с ним. Она никогда бы не позволила себе даже задуматься о моменте согласия между ними.
- За лучшее будущее, - пробормотал он.
Ее лицо побледнело, все краски схлынули с оливковой кожи. Она поставила стакан обратно, не сделав ни глотка.
Можно было подумать, что он произнес тост за упокой ее души.
- Не можешь выпить за будущее? – произнес он со злостью. – Ты такая упрямая? Так сильно настроена ненавидеть меня? Я не сказал, что оно будет связано со мной.
Она покачала головой.
- Ты не понимаешь.
- Так объясни.
- Моего будущего не… - ее голос затих. Девушка перевела с него взгляд.
Он схватил ее стакан и протянул ей.
- Черт возьми. Пей, - прошипел он. – Если я не буду частью твоего будущего, ты должна с радостью выпить за него, верно?
Маргарит перевела взгляд на его лицо. Ее глаза светились, сияли как солнечный свет, струящийся сквозь витражное стекло.
- И с кем же твое будущее? – продолжал он презрительной усмешкой, в то время как внутри горел страшный гнев. – С твоим утонченным джентльменом в Сити?
- Нет, - прошептала она, ее глаза напоминали глаза раненого животного. – Мое будущее ни с кем.
- Ты говоришь бессмыслицу, - прорычал он.
Маргарит кивнула.
- Я знаю.
Она перевела взгляд снова на окно, сосредоточенно наблюдая за падающим снегом.
А Эш так же сосредоточенно смотрел на нее, размышляя, могла ли она быть немного не в себе – и удивляясь, почему он не делает ничего, чтобы остудить свою страсть к ней. Почему мысль вернуть ее в Сити и сказать до свидания заставляла его испытывать ноющую боль в груди.
После ужина Маргарит переодевалась за ширмой в углу, ругая себя за то, что чуть не рассказала Эшу всю правду. Должно быть, ее одурманили его поцелуи. Часть ее хотела, чтобы он знал, понимал. Только вот он не поверит. Она и сама-то едва могла в это поверить.
Вздыхая, девушка накинула через голову прохладную ткань, сердясь, что придется надеть один из пеньюаров, предоставленных Эшем. Особенно в его присутствии. Шелк мягко прошуршал по ее коже - едва ли подходящая защита от зимы на севере Англии. Очевидно, покупки он делал, не задумываясь о практичности. Одно дело спать в этом скудном облачении в одиночестве, и совсем другое – встретиться с ним лицом к лицу в этом одеянии.