Остановившись, Алекс снял сюртук и поднял ногу. Черт побери! Подошва его дорогого, очень дорогого сапога была прорвана камнем. Он столько заплатил за эти сделанные на заказ кожаные сапоги с ботфортами, что, казалось, в них можно дойти пешком до Шотландии и обратно. Перекинув сюртук через плечо, он двинулся дальше, морщась всякий раз, когда наступал порванным сапогом на камешек. Господи, никогда еще он не попадал в такое ужасное положение. Сначала этот упрямый зверь, потом Юпитер, а теперь сапог. Не говоря уже о том, что он просто плавится под палящим солнцем. Алекс сердито сдернул шейный платок, пробормотав пару теплых слов в адрес своего портного, как вдруг внимание его привлек какой-то странный звук.
Наверное, послышалось.
Он остановился, напрягая слух. Нежный голос пел веселую ритмичную песенку; она доносилась с ветром, казалось, ниоткуда.
Прекрасна, непорочна и умна. И добродетелью одарена…
Да, определенно у него галлюцинации. Это песенка из «Двух веронцев». Он едва сдержал смех, представив себе, что какая-то фермерша распевает песенку из пьесы Шекспира. Хмыкнув, Алекс покачал головой и снова пустился в путь, но тут же остановился.
Восславим ныне Сильвию, друзья!
Она достойна всех цветов и песней,
И в целом мире отыскать нельзя
Достойней Сильвии, прекрасней и прелестней!
Нет, это не галлюцинации. Он медленно повернулся туда, откуда доносилось пение, и тихо ахнул.
Боже Всемогущий, это не фермерша.
Неподалеку стояла женщина-видение. Женщина? То был ангел с рассыпанными по спине темно-каштановыми волосами. Мелкие завитки мягко обрамляли лицо. Боже, какая красавица! Классические, патрицианские черты лица, маленький прямой нос, полные губы цвета розы, голосок как у крапивника. Алекс тряхнул головой и, прищурившись, посмотрел на нее. Может, он перегрелся на солнце? Может, это наваждение? Он медленно двинулся к изгороди, очарованный и этим голосом, и этой красотой. Какое-то движение справа привлекло его внимание, и он нехотя оторвал взгляд от видения.
Вот это уже точно не наваждение.
Огромная злобная свинья вполне реальна. Алекс быстро перевел взгляд на ангела и нахмурился. Ангелы не носят простые платья и грубые башмаки на толстой подошве. Ангел оказался просто-напросто молодой женщиной, которая…
Черт возьми, непонятно, что она делает. Разве что стоит среди поля. И поет песню свинье.
Внезапно он смутился, осознав, что смотрит на нее так, как если бы она была бесценным произведением искусства. Надо хотя бы спросить, не знает ли она, как далеко до Пемберхита. Опершись ногой о каменную изгородь, он окликнул ее:
— Добрый день!
И женщина, и свинья вздрогнули и посмотрели на него, широко раскрыв глаза от удивления. Спустя мгновение женщина опасливо взглянула на свинью, а свинья — на женщину.
Затем свинья ринулась в наступление.
Ангел с криком повернулся и побежал к изгороди; длинные волосы развевались словно знамя. Ангел бежал что было мочи, свинья не отставала. Алекс отбросил свой сюртук и попытался помочь, протянув руки. Но свинья, которая весила чуть ли не в четыре раза больше женщины, двигалась с устрашающей скоростью и настигала ее. Должно быть, женщина почувствовала это, потому что обернулась и вскрикнула. Добежав до изгороди на какую-то секунду раньше свиньи, она, не обратив внимания на протянутые руки Алекса, перекатилась через ограду словно клубок и свалилась прямо на голову Алексу. Он обхватил ее талию, но от толчка утратил опору, и оба грохнулись на землю.
Не понимая, что случилось, Алекс зажмурился, увидев синее небо. Но в следующее мгновение мысли его прояснились, и он сообразил, что руки его сомкнуты под ее упругим задом. Не успел он опомниться, как небо внезапно скрылось за прекрасным ангельским личиком, живые глаза кобальтового цвета угрожающе сощурились, волосы рассыпались по плечам и упали ему на грудь.
— Вы что, с ума сошли? — крикнула она и вскочила на ноги.
Алекс, несколько ошеломленный, приподнялся на локтях, настороженно глядя, как она отряхивает платье.
— Я?! — переспросил он, не веря своим ушам. — Я, сударыня, не пел песенки свинье!
— Вы ее испугали! Неужели вы не видели, что до этого она вела себя вполне прилично? — закричал ангел.
Порядком удивленный, Алекс с трудом сел, нашел свою шляпу и поднялся на ноги. Что эта девчонка себе позволяет? На него еще никто никогда не кричал. Даже голоса не повышал.
— Возможно, я испугал ее, но вы-то о чем думали? — парировал он. — Эта свинья намеревалась проглотить вас целиком, а вы стояли и пели, как актриса на сцене!
— На сцене? Я ее успокаивала, неужели вы не поняли? — воскликнула она и подбоченилась, сверкая глазами.
— Успокаивали? Что за чушь! Глупышка вы эдакая, ведь она могла вас убить!
— Да кто вы такой, чтобы называть меня глупышкой? — закричала она, но гнев исчез с ее лица с быстротой облачка.
И она рассмеялась.
Не вежливым смешком, который он привык слышать отдам, а смехом, исходившим из самой глубины души. Она обхватила себя руками, словно пытаясь сдержать смех, и весело откинулась назад. Лучи солнца, озаряющего землю, блестели на ее волосах, зажгла я темно-золотые отблески в густых прядях. За розовыми губами приоткрылся ряд ровных белых зубов; она смеялась так, что в уголках ее блестящих синих глаз показались слезы. Алекс, совершенно не привыкший к такому безыскусному проявлению радости, нервно переминался с ноги на ногу.