— Вы давно тут работаете?
Я немного опешила от его вопроса, и взволнованным голосом хрипло ответила:
— Скоро будет два года, как я работаю здесь.
Он пристально оглядел меня с ног до головы и растеряно усмехнулся.
— Хорошо, можете быть свободны.
Я не стала тянуть время и пулей вылетела из его кабинета, пока не сказала какую-то чушь или со мной не случился очередной приступ идиотизма.
В его присутствии могло случиться все что угодно. И это меня порядком раздражало!
Забегая в кабинет бухгалтерии, я столкнулась с нашим программистом Игорем. Он тут же расплылся в идиотской улыбке и взглянул на меня с щенячьим восторгом едва не пуская слюни.
"Было бы на что посмотреть?" — удивлялась я его внимаю в свой адрес.
Умный и добрый парень, с худощавой фигурой и веселым нравом, но имеющий существенный недостаток — огромную голову на тонкой шее и большие уши торчком.
Казалось бы, в мои-то годы разве стоит обращать внимания на такие мелочи, тем более сама я далеко не Мерлин Монро? Но нет, я прошла, дальше не удостоив его даже толикой внимания и он, погрустнев, вернулся в свой кабинет.
Рабочее место подруги пустовало, и я надеялась, что она скоро придет. Очень хотелось обсудить с ней все последние новости.
Вернувшись Наташка позвала меня на кухню пить чай.
На что я с радостью согласилась, так как решила срочно заесть весь пережитый утренний стресс чем-то вкусным и не очень полезным.
Сполоснув в раковине наши кружки, подруга повернулась ко мне лицом и едва не продырявила меня своим взглядом.
— Ты что не с той ноги сегодня встала Анфиса? — строго сказала она, внимательно посмотрев на меня исподлобья. — Это что за блеяние я услышала сегодня в кабинете директора?
Я пыталась подобрать правильные слова, но как на зло ничего вразумительного на ум не приходило.
— Сама не знаю, словно язык к небу прирос, — виновато взглянула я на нее и полезла в холодильник за бутербродами пытаясь отыскать их среди другой провизии, которые как назло запихнули в самый крайний угол.
— Ты видела, как Андрей Иванович отреагировал на Маринку? — спросила я Наташу, доставая из холодильника свой пакет.
— Да, никак, — пожала она плечами в ответ.
— Ты не права, она ему не понравилась, — уверенно ответила я заговорщическим голосом, будто знала чей-то секрет.
— С чего ты взяла? — удивилась Наташа и налила нам в стаканы горячего чаю. Затем достала из холодильника плитку молочного шоколада и разломив ее на мелкие дольки аккуратно положила на стол.
— Я это увидела в его глазах, — печально вздохнула я, вспоминая их синеву. — Будешь бутерброд с сыром? — предложила я подруге разворачивая свой пакет и кладя бутерброды на плоскую тарелку.
— Ах да, ты же у нас телепат, — засмеялась Наташа. Потом взяла бутерброд и послала мне воздушный поцелуй в знак благодарности.
— Смейся, смейся, в конечном итоге я окажусь права, — пошутила я в ответ, кусая холодный бутерброд с колбасой при этом как кошка, жмурясь от удовольствия.
На кухню вошла Марина, а следом за ней распространился аромат ее едких духов. Она предпочитала тяжелые запахи, которые, на мой взгляд, использовали дамы за пятьдесят. Мне сразу захотелось открыть окно и подышать свежим воздухом.
Оглядев нас высокомерным взглядом и тряхнув рыжей шевелюрой, она направилась прямиком к кулеру цокая по паркету на своих высоких каблуках.
— Я сейчас была в отделе кадров и мне сказали, что Генеральный решил устроить конкурс отделов, — процедила Марина сквозь зубы глядя голодным взглядом на наши бутерброды на столе.
— Что за конкурс? — удивились мы с Наташей.
— Конкурс по украшению кабинетов к Новому году, — махнула она рукой в сторону кабинета и положила руки на свои тощие бока.
Возможно, где-то очень глубоко в душе, Марина и не являлась злой от природы стервой. Порой у нее бывали даже проблески альтруизма. Но в вечной погоне за богатыми мужиками она постоянно сидела на голодном пайке и из-за этого кидалась на всех будто злая собака. Так и хотелось подкинуть ей косточку чтоб подобрела.
Уже полгода она не могла найти себе мужа номер три из-за чего мне частенько приходилось попадать под ее дурное расположение духа.
Но кто же виноват, что она искала лишь денежные мешки, а не мужчин для жизни? Вот и осталась одна с двумя детьми.
— Все в этой жизни имеет свою цену, — подумала я с аппетитом доедая свой бутерброд.
Недобро взглянув на меня, она стиснула зубы.