– Это тебе Зойка сказок нарассказывала?
– Нет, конечно.
– А кто?
– Вам-то какая разница? Вы, как лгунья с опытом, не верите никому?
– Я никому не врала. Я не договаривала.
– А, ну это все меняет! – Савва коротко и зло хохотнут. – Ева поделилась вашей версией отношений Белинской и Симакина. Вранье от начала и до конца. В архиве мне рассказали совсем другую историю. Не сватался к Лукерье Белинской купец Симакин. Любовь с Лушей была у его сына Василия. И до такой степени любовь, что графская дочка забеременела. Отец, нет, не Лушин, её родня была не в курсе, так вот, отец-купец другую жену сыну присмотрел, ровню. Там у двух купеческих родов были грандиозные планы породниться и объединить капиталы. Дворянка-невестка ему как кость в горле стала. Молодые решили бежать и венчаться тайком. Но о планах жениха узнала няня. Василия увезли к родне в деревню.
– А что было с Лукерьей? – новости удивили и Еву, но судя по выражению лица, девушка надеялась, что у истории может быть хороший финал.
– Скорее всего, тоже отправили в деревню. Известно только, что она родила и вернулась в Санкт-Петербург. Через месяц после возвращения пропала в особняке, который к тому моменту уже принадлежал купцу. Император заставил его приобрести этот особняк за тройную цену.
– Сам не ври! – голос Лукерьи был все еще недобрым, но звучал уже менее уверено. Словно рассказ Саввы разбудил у призрака какие-то воспоминания.
– Ни слова не придумал, все сведения из архива. Специально туда ходил, читал дневники праправнучки Лукерьи Белинской. Толстая тетрадь, где собраны слухи и догадки о её прапрадеде. Закончилась история неожиданно. Василий сбежал из деревни. Пешком дошел до Петербурга и, мало того, что узнал о пропаже любимой, он узнал, где она исчезла. С отцом после таких новостей разругался, из дома ушел. Деньги у него были, мать отдала часть своего приданого. Нашел сына, смог забрать себе. Белинские, кстати, повели себя более благородно. Василий так и не женился, растил ребенка один. Ну, вроде как экономка какая-то была, дом вела, но официально жену в дом он так и не привел. Что стало с Лукерьей, никто не знает. Самоубийство отрицали. Купец божился, что молодую графиню пальцем не трогал. Ему не верили, но доказательств, что он убил, не было. Поговаривали, что Луша могла пойти мстить. Девица росла с братьями, умела фехтовать, дралась хлеще крестьянских детей. По слухам, здесь есть тайный ход в стенах, из подвала в господскую спальню. И это единственное место в доме, где не искали Лукерью. Видимо, потому что не знали, существует ли он на самом деле, и если да, то как в него попасть.
На этих словах тетка завыла и повалилась на пол. Она рыдала в голос и не могла остановиться минут пять. Замолчала так же внезапно, как ударилась в истерику.
– Развяжи, покажу.
Это был риск, но что-то в голосе призрака заставило Еву поверить. Она размотала веревку.
В подвал троица практически бежала. Дверь, как обычно, открылась бесшумно. В зальчике с низким потолком стояла пара сломанных стульев и сундук. Стены были из кирпича, на каждом красовалось рельефное изображение дикого зверя или птицы.
– Вот эти два кирпича и есть ключи. Мне дед показал. С конем открывает дверь на улицу, с кошкой – потайной ход в спальню, – тетка нажала на кошку и открылся проход. Савва включил фонарь и в круг яркого света сразу же попал ворох темного тряпья. Ева вскрикнула.
– Что такое?
Девушка зажала рот рукой и показала дрожащим пальцем чуть выше кучи тряпок. Он присмотрелся. На ступеньке лежала рука, сжимающая револьвер. Лукерья молчала. По её щекам текли слезы, оставляя широкие мокрые полосы.
– Я все вспомнила, – безжизненным голосом произнесла она.
***
– Очнулась я в потайном ходу, над своим телом, с единственным чувством, что должна отомстить. Толком не помнила, кто я, не помнила за что. Поняла, что стала призраком и решила, что мстить должна за свою смерть. Сначала держалась на ненависти. Потом получила тело. Первое было кошачьим – в переулке извозчик задавил кота. В нем нельзя было оставаться долго, звериные инстинкты затмевали разум. Потом получилось попользоваться местной сумасшедшей. Со временем поняла, что тело не обязательно. Открывать любые двери и замки призраку легче. Единственное, для чего оно нужно, так это для того, чтобы выйти за пределы дома. Со временем научилась прикармливать котов и студентов-медиков. Студентов сюда не водила, а коты не болтливы. Про Василия в усадьбе не говорили, про особняк только то, что он дорого достался папеньке. Обо мне всего пару раз вспомнил кто-то из прислуги, потому и решила, что купец через меня хотел особняком завладеть. У Симакина, кроме сына, были дочери. Сколько не помню, не интересовалась, три или четыре. Послушные, тихие, мечта, а не девки. Замуж сестрицы повыходили рано, дом достался одной из них, кажется, младшей. Потом тут её дети и внуки хозяйничали. Я им не досаждала, но и когда после революции всю семейку выперли, не расстроилась. Новые хозяева оказались хуже Симакиных и бесили неимоверно. Правда, от них избавиться было легче, чем от предыдущих жильцов. А потом я узнала от домовых, что срок жизни призраков длиннее, чем у людей, но он все равно конечен. И мой почти вышел. Но если получить тело по-настоящему, то есть шанс прожить подольше. Я планировала, что ты родишь несколько детей, я выберу подходящую девчонку. Зойка помогла бы избавиться от её души. Да, вот такая я. Чудовище и греховодница. – Лукерья исподлобья глянула на собеседников. – Но когда ты начал рассказывать, я вспомнила все. Сына вспомнила. Кто меня убил, вспомнила. Не Симакин, его приказчик, рябой Сашка. Я в подвал попала, а зайти во второй ход не успела. Ударил ножом, – она дотронулась до груди, – я смогла выстрелить. Должен быть за той дверью, – Лукерья кивнула в сторону хода на улицу.