Когда в апреле 1961 года в городке Олд-Лайм, штат Коннектикут, скончался Абрам Пуль, ее доходы с его собственности были временно заморожены, и Мерседес была вынуждена попросить у Уильяма Маккарти небольшой аванс за передаваемые ему бумаги. Однако, когда Маккарти заболел, она вернула ему чек, так как была уверена, что он в нем сейчас нуждается больше, чем она.
В то время, в сентябре 1961 года, она увлеклась одной молодой актрисой, страдавшей от туберкулеза, которая никак не могла подыскать себе приличную работу, потому что была англичанкой и поэтому была вынуждена подрабатывать в кофейне под названием «Ореховый Шоколад» всего за тридцать восемь долларов в неделю. Друзья Мерседес считали эту девицу недостойной ее внимания. Сесиль оставался настроен дружески, регулярно слал ей письма, в которых интересовался ее здоровьем. В жизни Мерседес постоянно случались то взлеты, то падения. В декабре 1961 года она писала: «Я вижу, как многие люди вокруг меня ужасно постарели и то и дело хворают. Все это наводит меня на мысль, что самым мудрым решением было бы умереть в 45 лет, и как жаль, что я так не поступила. Только Анита Лоос все еще держится молодцом да еще Глория Свенсон — такое впечатление, будто им дарована вечная молодость!»
В начале 1963 года Мерседес опять слегла, а через год ей пришлось перенести болезненную операцию на ноге, после чего у нее долго держалась температура. В письме Уильяму Маккарти она разъяснила свои намерения относительно переданных в музей документов. Письма Гарбо передаются в дар, но читать их не позволено никому, включая самого Маккарти.
Мерседес очень переживала из-за писем Марлен: «Марлен теперь становится мировой знаменитостью…» Мерседес объясняла, что ей крайне неприятно расставаться с этими письмами, но, по ее признанию, она не нашла в себе мужества их сжечь. Мерседес далее продолжала: «Когда вы согласились принять их, это был для меня благословенный момент. Мне только остается надеяться, что спустя долгие годы, когда вас уже здесь не будет, к ним сохранится прежнее уважительное отношение».
Одним из наиболее преданных ее друзей в эти годы была скульптор Мальвина Хоффман. Они вдвоем вели, если можно так выразиться, борьбу за существование, пытаясь свести концы с концами, и помогали в этом другим. Кроме того. Мерседес во многом полагалась на Уильяма Маккарти, причем не только в том, что касалось дружбы, но и материальной поддержки.
«Безусловно, по мере того как мы стареем, жизнь становится все более печальной и трудной. В молодости я об этом совершенно не задумывалась. Не то, что теперь. Я на примере собственной жизни вижу, сколь многое изменилось за последние годы. Сколько друзей потеряно — кого-то унесла смерть, кто-то ушел сам. Вот почему я так ценю вашу дружбу, а также дружбу Мальвины, которая в течение нескольких лет делит со мной все трудности».
Маккарти в 1965 году покончил жизнь самоубийством, Мальвина Хоффман умерла в 1966. Неисправимая искательница приключений. Мерседес познакомилась с Энди Уорхолом и регулярно отмечала День Благодарения вместе с ним и его друзьями. Однажды Уорхол, находясь на пикнике вместе с Мерседес, встретил Гарбо, которой преподнес свой набросок бабочки. Та небрежно скомкала подарок, но он успел его выхватить и позднее попросил свою мать написать на нем: «Скомканная бабочка — произведение Греты Гарбо». Благодаря Мерседес Энди Уорхол познакомился с английской актрисой Изабель Джикс, которую, кстати, обожал Битон. Изабель Джикс, которой уже стукнуло семьдесят, писала Мерседес:
«Ваш друг Энди Уорхол прислал мне несколько записей «Твиста». Это поистине вещь! Как, однако, это мило и трогательно с его стороны. Их ужасно забавно слушать, причем это не только мое мнение. Не иначе как весь мир сошел с ума».
Еще одним ее другом стал Киран Танни, актер и драматург, позволявший таким актрисам, как Дейли Сибил Торкдайл, звонить ему посреди ночи; он, вполне естественно, вписался в круг друзей Мерседес. Он ей искренне сочувствовал, понимая, что она оказалась забытой теми, кто когда-то ее знал, и теперь искала опору в молодых актрисах, которые заводили с ней дружбу исключительно ради того, чтобы познакомиться с Гарбо. Так что Танни стал ей чем-то вроде поводыря. Она звонила ему днем и ночью, он приглашал ее с собой на вечеринки. В свою очередь, она брала его в гости к старым верным друзьям и кое-кому из молодых актрис — они, как правило, сущее мучение: «претенциозные, скованные, хотя и с богемными замашками». Но в конечном итоге даже такой терпимый человек как Танни не вынес свалившихся на него испытаний. По его признанию, Мерседес явно «злоупотребляла» его дружбой. Она постоянно жаловалась, что ее все позабыли. И Танни недоумевал, как ей вообще удавалось дружить с кем-либо более-менее продолжительное время. Если к ней не идет сон, то ей ничего не стоит позвонить вам в час, два, три часа ночи и пуститься в рассуждения о смысле бытия, сна и бодрствования, или же вообще о сути какой-нибудь дальневосточной религии, которая, по ее мнению, способна коренным образом изменить наши жизни. Или, например, если кто-то приглашен на уик-энд в Саутгемптон или Бриджгемптон, то Мерседес считает, что она тоже обязана удостоиться приглашения, даже если хозяева о ней и слыхом не слыхивали или ни разу ее не видели в глаза. И если вам все-таки удалось справиться с этой неловкой задачей, вполне можно ожидать, что она будет дуться на протяжении всего уик-энда, если только хозяева не сумеют обеспечить ей соответствующую диету, которой она, как назло, придерживается в это время. В конечном итоге Танни ради «сохранения ясности ума» сократил свои встречи с Мерседес до минимума. Более молодой по возрасту друг, Уайдлер Люк Бернэн, сохранял преданность Мерседес, а его мать в последний год ее жизни навещала ее практически ежедневно. Бернэн обожал Мерседес, несмотря на ее привычку время от времени впадать в дурное настроение. Она поведала ему множество историй из своей жизни, а однажды он спросил ее: