Пока Алан был рядом, Элисон не волновало, что ее никогда не примут в лондонском обществе. Она наслаждалась уединением в корнуоллском поместье своего деда. Ее вполне устраивала собственная компания, хотя порой, ей хотелось иметь друзей, с которыми можно было бы поделиться секретами. Она никогда не тосковала о том, чего не имела. А после возвращения Алана из школы перестала опасаться, что никогда не выйдет замуж. Не то чтобы она беспокоилась о подобных вещах, просто появление Алана в ее жизни значительно все упростило.
Услышав быстрые шаги за спиной, Элисон остановилась у арочного окна. Она не сомневалась, что Алан последует за ней. Недоразумение разъяснится, и все снова будет хорошо.
Руки Алана сомкнулись вокруг ее талии, и Элисон с готовностью подняла лицо навстречу его жадному поцелую. Сердце ее лихорадочно билось. Положив ладони на гладкий атлас жилета, прикрывавший его широкую грудь, девушка блаженно вздохнула. Все будет хорошо.
– Расскажи, мне о Лондоне, – вымолвила она, слегка повернувшись из его объятий, когда ласки стали чересчур смелыми. – Что это за наследница, которую нашла твоя мать?
Алан сделал глубокий вздох и на секунду задержал дыхание, не зная, что ответить; Элисон не казалась рассерженной, но он никогда не видел, чтобы она сердилась. Она жила в собственном мире, куда не было доступа неприятной действительности. Возможно, причиной тому был уединенный образ жизни в обществе престарелых бабушки и дедушки. Как бы то пи было, она обладала самым милым характером и покладистостью, какую ему не приходилось встречать. Это стоило поберечь.
– Пусть тебя это не беспокоит, любимая. Люсинда предпочитает Лондон, что бы там ни говорила моя мать. Женитьба на ней позволит упрочить положение и благосостояние нашей семьи, но мой истинный дом там, где ты. Обещаю, я все устрою. А теперь поцелуй меня, и давай посмотрим, что я тебе привез.
В лунном свете она могла видеть контуры его аккуратного парика, однако глаза прятались в тени. Алан склонил голову, но Элисон вывернулась из его рук. Может, ей мало что известно об окружающем мире, но о значении законного брака или отсутствия такового она узнала с раннего детства.
– Подожди, Алан, Ты говорил, что любишь меня. Как же ты можешь жениться на другой? Объясни, пожалуйста, – терпеливо попросила Элисон. Она не считала себя глупой, но знала, что недостаточно разбирается в людях, чтобы всегда, понимать, что кроется за их словами.
Алан запечатлел на ее волосах поцелуй, упиваясь их свежим запахом. Обычно Элисон так пылко отвечала на его поцелуи, что он не сомневался, что может соблазнить ее на большее, если только ему представится шанс. Его рука дерзко скользнула вверх, к ее упругой груди, и он улыбнулся, услышав, как она резко втянула воздух.
– Ты отлично знаешь, что я люблю тебя, маленькая проказница. Я все продумал. Мы будем встречаться столько, сколько пожелаем. Я полностью обеспечу тебя. Тебе не придется ни о чем беспокоиться. Неужели ты думаешь, что я могу забыть, что чувствую, когда обнимаю тебя, и как твой поцелуи бередят мою душу? Взгляни, что я привез тебе.
Сунув руку во внутренний карман своего камзола, он извлек маленькую коробочку, открыл ее щелчком пальца и поднес к окну: В лунном свете сверкнул великолепный гранат в изящной золотой оправе.
Элисон недоверчиво уставилась на кольцо. Это было то, о чем она мечтала, на что надеялась, – зримый знак, что он предъявляет на нее права перед всем миром. Слова любви и поцелуи также в точности соответствовали тому, как она себе их представляла. Тогда почему все кажется таким неправильным?
Элисон подняла широко распахнутые глаза на лицо Алана.
– Оно прелестно, Алан, но только жена может принимать такие дорогие подарки. Прости меня, если я слишком непонятлива. Разве ты не сказал, что собираешься жениться на Люсинде?
Алан вытащил кольцо из коробочки и попытался надеть ею на палец девушки, но она крепко сжала кулачок. Он чмокнул ее в нос.
– У меня нет выбора, Элисон. Титул требует законных наследников. Так было испокон веков. Но разве брак сделал бы нашу любовь сильнее? Ты будешь моей женой во всех отношениях, кроме имени. Надень кольцо, любимая, не упрямься.
Наверное, она и вправду очень глупа. Почему другие знают свое место, а она нет? Раз она родилась вне брака, видимо, такая же участь ждет и ее детей. Такова неумолимая логика событий.
Боль прожгла Элисон до самого сердца, оставив в груди только пепел.
– Я потрясена вашей щедростью, сэр. А теперь прошу извинить меня.
Она повернулась и зашагала по коридору, не заботясь о том, следует он за ней или нет. Боль освещала ей путь, боль помогала переставлять ноги и высоко держать голову. Что ж, ей понадобилось слишком много времени, чтобы повзрослеть, но теперь ее глаза широко открыты.
Спустя шесть недель тот вечер казался не более чем полузабытым кошмаром, слишком нереальным, чтобы помнить его по всех деталях. Реальностью был холодный серый туман, впитавшийся в ее шерстяной плащ и повисший на ресницах. Поток слез, которые она, не смогла сдержать, хлынул, когда полированный гроб скользнул в каменную гробницу и скрылся навеки.
Сдавленное рыдание сорвалось с ее уст, когда викарий торопливо произнес последние слова. Он спешил закончить церемонию, прежде чем усилится дождь. В его голосе не было ни любви, ни сочувствия – и Элисон попыталась найти утешение сама. Дед любил ее, и она хотела, чтобы он был счастлив. Теперь он на небесах, где нет ни болезней, ни печалей. Теперь он вместе с бабушкой взирает на нее сверху. Нужно не скорбеть о его уходе, а радоваться за него.