- Но ведь она ещё ребенок. Ей всего восемнадцать лет.
Он нетерпеливо дослушает до конца.
- Я подожду сколько угодно. Главное, чтобы она согласилась. Я хочу построить семью, основанную на самых искренних чувствах. Я далек от тщеславия. Я не принц, не сын министра. Не обижайтесь, мне все равно, кто вы, ответственный работник ЦК или рядовой служащий. Повторяю, главное, чтобы она согласилась без вашего нажима, без советов со стороны. Пусть только сама придет к этому решению.
- А если не придет? - отцу явно начинал бы нравиться этот решительный парень.
- Тогда я не вернусь за этим кольцом, и на этом все кончится.
- Как вы представляете себе общение с ней? Где, как, каким образом?
Он сделает длинную паузу, затем отчетливо произнесет.
- Именно так, как вы посчитаете нужным. И очень прошу вас, не навязывайте меня ей. Только предложите. Остальное - вопрос времени.
Отец долго промолчит, затем встанет, пройдется несколько раз по комнате, что-то раздумывая. Его любимица старшая дочь. Неожиданное сватовство. Этот парень... Вроде положительный... Потом снова усядется.
- Давайте попьем чаю с вашим тортом. Между прочим, "Апшерон" её любимый торт.
- Мне очень приятно. - Он встанет, собираясь уходить. - Мне надо идти, - соврет он. - А за приглашение спасибо. Я приду через неделю, если не возражаете.
- Сначала позвоните. Я могу не оказаться дома.
- Спасибо. До свидания.
- До свидания.
Неделя будет длиться томительно долго. Он будет считать часы до назначенного времени. Дома своим родителям он ничего не скажет. Получится, скажу, решит он. Будет думать об этой удивительной девушке, не похожей ни на одну из своих сверстниц. Облегающие джинсы, узкие юбки, в которых выглядит подавляющее большинство студенток, явно не для нее. Как раз напротив. Она из тех, кто стыдится своей красоты, пытается скрыть, отвести от всеобщего обозрения. На ней нет никакой косметики. Все так естественно. Красивые, миндальной формы глаза, густые, очень густые и длиннющие ресницы, пухленькие, цвета малины, губы, нежный овал лица, роскошные волосы. Не девушка, а само совершенство. Понятие нравственная чистота списано с нее.
Ровно через неделю, час в час, минута в минуту, он позвонит. Трубку снимет сам отец.
- Приходите через три дня, в восемь вечера.
Он начнет беспокоиться. Почему не сегодня, а через три дня? Что могут изменить три дня, добавленные к недельной отсрочке? Неужели она не соглашается? Я, наверное, ей очень противен, поэтому папаша откладывает аудиенцию. Упрашивает её. Да, да, точно. Я ей абсолютно не нравлюсь. Я самый заурядный, а она очень интересная. Наверное, ничего не получится. Черт возьми, что это со мной? Она завладела всеми моими мыслями, я ни на кого не хочу обращать внимание. Меня не интересует никакая другая девушка, меня уже не привлекают женщины... Все они разом перестали существовать. И только эта глазастая, застенчивая и пугливая девочка, которую и толком-то не знаю, но которую хочу узнать. Очень хочу узнать. И ради этого пойду на все.
Вполне возможно, будет рассуждать он через день, несколько успокоившись, что она ещё обо мне, о моем визите ничего не знает. Встречу наверняка откладывает её отец, пытающийся, по логике вещей, хоть что-то разузнать обо мне. Выяснить, кто я, что я. Кто мои родители, кто мои предки. Чем мы все занимались и занимаемся. Можно ли нам, в частности, мне, доверить на всю жизнь такое очаровательное создание? Что ж, все в порядке вещей. Отец есть отец . Каждый желает видеть свою дочь счастливой в будущем. Надо просто потерпеть до послезавтра.
Послезавтра, наконец, наступит. Он купит коробку конфет, цветы и помчится к ней.
Дверь откроет её мама, приятная и вежливая женщина.
- Проходите, проходите, - сдержанно скажет она с ничего не значащим выражением лица.
Боясь провалиться сквозь землю от ощущения неловкости и неизвестности, он смущенно переступит порог и, не поднимая стыдящихся глаз на женщину, проследует в гостиную.
Отец молча встанет, приветливо пожмет руку, кивком предложит сесть.
Затем наступит обязательная пауза.
- Как ваши дела, - начнет он, - уже устроились на работу?
- Пока нет. Но мне обещают.
- С вашей профессией не так уж и легко. Какой отдел ЦК курирует ваших коллег?
- Если не ошибаюсь, два отдела, - не сразу ответит он. - Пропаганды и агитации и отдел культуры.
- Сложно теперь с трудоустройством. Я вам желаю удачи.
- Большое спасибо.
В комнату войдет её мама, принесет четыре стакана чаю. Расставит сахар, конфеты, печеное. Позже подойдет и она, вся розовая, застенчивая и, не поднимая удивительных ресниц, усядется рядом с матерью. Так, чтобы он её не очень-то видел.
Он, разволновавшийся её присутствием, почувствует себя сдающим государственный экзамен.
- Пейте, - коротко предложит отец, исподволь зорко наблюдающий за реакцией молодых людей.
Чаепитие будет проходить в некоторой растерянности присутствующих.
- Да вы не стесняйтесь, угощайтесь. Что же вы пьете чай без ничего? Это мама.
- У меня в горле пересохло, - смущенно выдавит он, стараясь не смотреть на ту, ради которой прибыл.
Пройдет ещё какое-то время, после чего родители, сославшись на дела, поочередно, не сразу, оставят молодых наедине.
Он сразу повернется и впервые в упор долго будет смотреть на нее.
- Вы станете моей женой? - глупо и неуверенно спросит он.
Нежный розовый цвет сразу прильнет к её девичьему лицу.
Она будет молчать.
- Понимаю, - продолжит он, наслаждаясь чертами её лица. - я бестактен. Уверен, у вас очень много друзей, среди которых вы легко можете выбрать себе спутника жизни. Тем более, что я старше вас на восемь лет. Для вас я сейчас старик, у которого нет никаких шансов.
Она все ещё будет молчать.
- Я чувствовал, что не нравлюсь вам, - теряя надежду, скажет он, - но не до такой степени. И если я вам очень противен, то скажите об этом прямо. Или скажите, что вам нравится кто-то другой, кто уже есть.
Она моментально вскинет глаза и скороговоркой выпалит.
- Мне никто не нравится, у меня никого нет. И вообще, я учусь на первом курсе. И ещё я хотела спросить - почему именно я? Почему вы пришли именно ко мне?
Он долго промолчит, затем решит сменить тактику.
- Думал, вы инопланетянка, но теперь вижу, что ошибся.
- Ошиблись? - тише спросит она, явно озадаченная.
- Конечно, - безразлично подтвердит он. - Вы такая симпатичная, а уже привыкли нравиться. И вот эта вот привычка заставляет настораживаться.
- Настораживаться? На что? - не поймет она.
- На искренность. Девушки, привыкшие нравиться, не всегда бывают искренними, и я к таким отношусь недоверчиво.
- Ну и не надо, - вспылит она и выскочит из комнаты.
Через минуту войдет её папа и застанет гостя довольно улыбающимся и допивающим остывший чай.
- Можно я буду звонить? - счастливый, спросит он, не пряча торжествующую улыбку.
Отец недоуменно разведет руками, дескать, как знаешь.
Попрощавшись, радостный, он выскочит на улицу, долго будет идти пешком, не обращая внимания ни на кого, ни на что, твердо убежденный в том, что выбор будущей супруги абсолютно правильный и на редкость верный. Глядя перед собой, он будет видеть её лицо, порозовевшее вначале и рассерженное в конце. Главное, будет думать он, контакт найден. Поджидая её раньше то там, то тут он сомневался в находке главного контакта. Ему казалось, она никогда и ни за что не воспримет его. Потому, что очень красивая, духовно богатая и очень романтичная. У неё на руках было много козырных карт, бить которые возможно было только одним тузом. Туз это неожиданность, туз это максимальное озадачивание, туз это подбрасывание пищи в пылающий острый ум. Очень правильную девушку надо было сразу сбить с толку, обезоружить видимым безразличием, обвинить в чем-то несуществующем, остановив её плавное течение по жизни резким нелогичным действом, необычным жестом, из ряда вон выходящим поведением.