Соли в солонке не было, и ОНА достала из шкафа банку. Голубцы уже давно остыли, но ОНА не заканчивала трапезу, изредка подсаливая и дотрагиваясь к пище. Так мы и не поели вместе, вздохнула ОНА, и виновата я. А он так просил, так просил...Хлеб-соль сближает, вот я и хочу сблизиться с тобой хотя бы в этом плане.
Неожиданно во рту ОНА почувствовала знакомый и неприятный привкус. Вот так, усмехнулась ОНА, у меня уже начинаются завихрения. Чайная сода пошла вместо соли. Что дальше?
Вскоре пришел муж, затем сын.
Сделав над собой неимоверное усилие, ОНА попыталась уйти от мрачных мыслей, обязывая себя функциями хозяйки, жены, матери.
Следующие два дня прошли в полных противоречиях.
Как я могла, терзалась ОНА, допустить столь бурного развития событий? Ведь я замужем, имею детей, уже студентов. Надо было сразу, тогда еще, когда он приходил по работе, обрубить все, не оставляя никаких шансов на будущее. Нет, я же очень умная, я знала, когда следует прекращать его ухаживания. Мне было любопытно, очень любопытно. Он в первый же день показался мне интересным собеседником, клиентом, с которым приятно иметь дело. Ведь я почувствовала сразу, когда он вошел в кабинет, его мгновенную заинтересованность мною. Как ни странно, его заинтересованность мною заинтриговала и меня. Впоследствии, решая его проблемы, я поняла, что он человек довольно порядочный, дружелюбно настроенный, коммуникабельный. Мне было просто и легко с ним. Его искренность в чем-то подкупала. Невероятно, но я получала невыразимое удовольствие, когда стала замечать, что он пользуется каждым удобным случаем разглядеть меня. Я встаю, подхожу к шкафу, а он деликатно, зорко следит за моими движениями, стараясь не обидеть взглядами. Не поднимая глаз, видела его восторженные взоры, ласкающие мои волосы, лицо, глаза, руки. Потом мне стало казаться, что он раздевает меня глазами, но делает это так изящно, что у меня дух захватывало. Наконец, в один прекрасный день я просто не выдержала и от всей души улыбнулась. Улыбнулась молча, восхищаясь его тактичностью...А он...он сразу сделал па, за которым неминуемо должен был бы следовать поцелуй. Я остановила его осаждающим взглядом, тотчас спрятала улыбку. Наверное, в тот день была моя первая ошибка. Он тогда явно понял, что понравился мне. Дальше все пошло, поехало...Тем не менее, я сопротивлялась. Сопротивлялась отчаянно. Чтобы спровоцировать неприязнь к себе, рассказала обо всем жене его друга. Я не должна была этого делать, я не должна была останавливать его именно таким образом, но у меня не было выбора. Боялась уже не его, не его чувств, а себя, себя боялась. Боялась растаять от магнитной нежности, которую никогда ни в ком не замечала. Было обидно причинять боль человеку, который тебя безумно любит и который очень нравится тебе. Но он понял. И, слава богу, что понял. Понял и простил. Он должен был понимать, что я, замужняя женщина, даже полюбив его втайне, не имела морального права говорить вслух... Грош мне цена, если не могу проконтролировать свои чувства. А чувства были. Еще какие! Особенно сейчас, когда его уже нет. И все-таки я не права. Не права тысячу раз. Он умер от инфаркта. Инфаркт, как правило, вызывается сильнейшими переживаниями, стрессами, перенапряжением. Год назад он был веселый, жизнерадостный человек, полный оптимизма, широких замыслов, грандиозных планов. Мое обыкновенное чисто женское любопытство, фактически погубило хорошего человека, свело его в могилу. О, боже, как мне дальше жить с таким наказанием?
В воскресенье утром позвонила жена его друга.
Квартира покойного была переполнена женщинами. Плач и причитания родных и близких сжали ЕЕ сердце, и ОНА не выдержала. Обняв и поцеловав его стареющую мать, ОНА заплакала навзрыд громче остальных, уткнувшись в плечо старушки. Жемчужные капли слез ручьем катились по ЕЕ прекрасному лицу. Некоторые родственницы удивленно переглянулись. Коллега по работе, начальница покойного вроде не столь бурно должна была бы выражать соболезнование. Позже, несколько успокоившись, ОНА уже сидела за поминальным столом. Траурная трапеза длилась недолго, часа полтора, после чего все участницы панихиды поехали на кладбище.
Выйдя из машины, ОНА ахнула. Это было то самое кладбище, Волчьи ворота, куда ОНА совсем недавно приезжала с ним. Приезжала два раза. В первый раз, как он тогда сказал, чтобы похоронить только что родившееся чувство. А во второй раз...Во второй раз совсем недавно...ОНА в ужасе замерла и вычислила. У НЕЕ тоскливо защемило сердце. Ну, конечно. Во второй раз ОНА приезжала с ним ровно сорок дней назад. Значит, он скончался сразу после встречи с НЕЙ. ОНА позволила тогда ему выпустить пар - он целовал ЕЕ в первый и последний раз в своей жизни.
Процессия подошла к могиле, усыпанной многочисленными цветами.
Мать, жена и несколько женщин упали на холмик из гвоздик и заголосили.
ОНА держалась поодаль и вдруг почувствовала, что ЕЕ поддерживают с двух сторон. Одна из женщин была женой его друга, а вот другая...Молоденькая женщина, поймав на себе ЕЕ взгляд, благодарно кивнула.
- Спасибо, что пришли. Я знаю вас.
Это была его дочь, очень похожая на отца.
ОНА не удержалась и на сей раз. Обняла, расцеловала женщину, заплакала снова. Дав волю слезам, ОНА потом, в силу врожденного любопытства, неуверенно спросила.
- А откуда ты меня знаешь?
- Как-то видела вместе. Всего лишь однажды. А потом наблюдала за отцом.
- Прости меня. - ОНА стыдливо опустила голову на плечо женщины.
- Не за что. То, что было между вами, исключительная редкость в наши дни. Вам, как женщине, можно позавидовать.
- И мама обо мне знает? - тише спросила ОНА.
- Нет. Только я и бабушка.
- Ты меня осуждаешь?
- Нет. Такое осуждать нельзя.
- Такое? - не поняла ОНА. - Какое?
Женщина немного замялась, но затем отчеканила обрывисто.
- Очень большое, огромное...В последние месяцы он просто витал в облаках. А это возможно только при кристальной чистоте помыслов.
- Ты знаешь, где я работаю?
- Да.
- Пожалуйста, общайся со мной.
Вскоре молла окончил свой ритуал, и женщины стали рассаживаться по машинам.
Домой ОНА возвращалась подавленная. Если до сегодняшнего дня не хотелось верить в кончину дорогого человека, подсознательно пряча в тайниках души искорку надежды на чудовищную ошибку, то теперь, после только что увиденного бугорка земли, ОНА примирилась окончательно с мыслью о безвозвратной потере. Бессмысленно глядя перед собой и ничего не видя, ОНА медленно брела по своей улице, не обращая внимания на шумных продавцов и привычную суету, на людей вокруг, на прохожих. Кто-то, вероятно из соседей, поздоровался с НЕЮ, но женщина не слышала. ОНА шла. Шла по безмолвствующему миру грез, невольно припоминая отдельные эпизоды их коротких встреч. ОНА видела перед собой его лицо, потом его портрет в квартире, потом его могилу. ЕЙ подчас не верилось, что человек, любивший ЕЕ всем сердцем, говоривший ЕЙ вполголоса нежнейшие слова, замолчал навсегда. ОНА вдруг неожиданно ощутила всю остроту одиночества, презрение к окружающему миру, в котором внезапно не стало его. Я его убила, с горечью подумала ОНА, я его свела в могилу. Прося меня о свидании, он прямо заявлял, что не преследует никаких целей.
Понимая ЕЕ нравственную чистоту, обрамленную железными тисками замужества, он регулярно повторял об этом. Сначала ОНА, естественно, не верила. Затем, с течением времени, убедилась сама. Ни один мужчина не любил ЕЕ так страстно, так сильно, так самоотверженно. Еще тогда, при его жизни, ОНА не раз задавала себе вопрос - как можно любить человека и не желать его физически? Может, он болен? Или бессилен как мужчина? Понаблюдав впоследствии, отгоняла от себя мрачные мысли.
Какая же я глупая, вздохнула ОНА, неужели нельзя было изредка видеться? Да, но нас могли бы увидеть вместе. Он женат, я замужем. Пошли бы кривотолки. Но если сегодня поставить на весы возможные в будущем сплетни и его смерть, то, без всякого сомнения, я согласилась бы на сплетни. Пусть лучше сплетни, зато он остался бы жив.