- Разные. - Дачник с удовольствием закурил. - От трехсот долларов до двух тысяч.
- Я на днях привезу женщин. Двух. Чтобы не смущать их, подожду на улице. Ты им покажешь шубы до одной тысячи. Больше не смогу. Не отходя от кассы, две сотни сразу. Остальные в течение трех месяцев. Идет?
- Они купят две шубы? - после паузы спросил бизнесмен.
- Нет, только одну.
- Кто она тебе? - хитро спросил товарищ.
Он сделал неопределенный жест, восхищенно закатывая глаза, улыбнулся.
- Лучше не спрашивай.
- Понял. А какой у неё размер?
- Сорок восьмой. Но скорее пятидесятый. А что?
Приятель стряхнул пепел, пригубил рюмочку.
- Очень красивое американское платье. Триста пятьдесят. Купил собственной жене, а она в него не влезла.
- Покажешь. Только учти, шуба должна быть неординарной. Не та, в которой ходит большинство.
- Я знаю твои вкусы, - убежденно отвечал приятель. - Будь спокоен. За исключением субботы и воскресенья. В любое время.
- А к вам можно присоединиться?
Оба повернулись на ласковый женский голос.
В дверях стояла миловидная женщина лет тридцати в белом атласном халате.
Приятель встал, подвел её к журнальному столику.
- Познакомься, это товарищ детства, с которым мы встречаемся раз в пять, шесть лет.
- Очень приятно, - женщина протянула руку, затем села на диванчике.
- Взаимно.
Приятель снова встал что-то раздумывая, потом опять сел.
- Значит, так, - начал он, - вы сидите, а я пойду и пошлю за рыбой. А пока разведу огонь. Углей нет, придется жечь дрова. Гарантирую отменный шашлык из белуги.
- Да я, право, не знаю, - неуверенно проговорил он.
- Нет и ещё раз нет, - твердо отрезал приятель. - В кои веки приехал...
- Мы можем увеличить нашу компанию, - улыбаясь, многозначительно вставила женщина и потянулась к мобильному телефону.
- А можно мне? - Он почти выхватил аппарат из рук удивившейся женщины и набрал дорогой ему номер.
- Алло, - послышался в трубке лучший голос в мире.
- Привет.
- Здравствуйте.
- Как ты?
- Спасибо, хорошо.
- Я люблю тебя.
Молчание. Затем глубокий вздох. Последовала непродолжительная пауза. Потом отбойные гудки.
Он встал, прижимая телефон к уху.
- Я очень далеко, милая. Я в Бильгя. Не волнуйся, уже выезжаю. - Он отложил аппарат и повернулся к женщине. - Видите, какая у меня ревнивая дама. К сожалению, я вынужден откланяться.
Приятель, тупо уставившись, не соображал, в чем дело. Женщина тоже была в растерянности.
- Я должен ехать, - повторил он, чмокая приятеля. Извини. И вы меня простите.
- Но ты ведь выпил, - зло бросил хозяин дачи вдогонку.
- Как-нибудь доеду.
- Подожди. - Он порылся в шкафу, достал какие-то то ли шарики, то ли таблетки. - Возьми. Сбивает любой запах. Если до метро "Азизбекова" остановят, скажи, что был у меня. Дальше не гарантирую.
- Спасибо.
Они спустились вниз молча. Уже усевшись в автомобиль, приятель не выдержал.
- Я тебя не узнаю.
- Я и сам себя не узнаю, - искренне признался он.
- Кто она такая?
Он трижды, в такт словам, постучал по баранке.
- Смысл дальнейшей жизни.
Приятель, что-то пытавшийся бурно возразить, как-то неожиданно сник, запнулся. Глаза его заметно погрустнели, и он отвернулся.
- У меня тоже было такое. - Это были не слова, а слезы.
- И что потом? - с интересом спросил он.
- Погибла в автокатастрофе.
- Прости. - Он вылез из машины, обнял товарища.
На мгновение он представил себе ЕЕ, погибшую в автомобильной катастрофе. ЕЕ, смысл его дальнейшей жизни, оторванный самой жизнью. Ручьем потекли слезы. Он резко оттолкнул приятеля. - Нет, нет, только не это.
- Что такое? - снова удивился дачник.
- Ничего, ничего. Все в порядке. Я поехал. На днях буду. Пока.
- Не гони, - предостерег товарищ, но он уже не слышал.
Выехав со двора, он проехал немного и остановился за углом. Закурил. ОНА не должна умирать раньше меня, подумал он. Ни в коем случае. Просто не вынесу. Пусть лучше оплачет меня.
Он постоял еще, послушал музыку, развеял мрачные мысли, затем уехал.
Вечером позвонил старый друг "какое несправедливое распределение".
- Буду минут через сорок, - возбужденно настаивал он. - Встречаемся у метро. Угощаю я.
Через час они уже сидели в шашлычной, куда прежде регулярно наведывались. По поведению, по движениям, по глазам, избегавшим встреч, он понял - что-то случилось. Кроме того, друг тридцатилетней давности редко выходил из дома вечером - жаловался на куриную слепоту.
- Ну, как твои дела? - спросил он. - На личном фронте?
- Нормально, как обычно.
- Давай выпьем, потом расскажу что-то интересное.
Выпили, закусили. Потом еще. Наконец, закурив, он начал.
- Твоя краля сегодня пригласила мою жену к себе и пожаловалась. Проходу, говорит, не дает. Куда ни иду, а он тут как тут. У меня семья, дети, муж, а он не хочет понимать. Вот так, дружище, уделал ты её своей любовью. Я же говорил тебе, предупреждал - забудь её. И не зря она мне не нравилась. Помнишь, я говорил, что она мне не нравится?
- Нет.
- А вот я помню. Неужели тебя, с большим жизненным опытом, не насторожил тот факт, что она очень уж хорошая? Везде для всех очень хорошая. Меня лично образцовые женщины всегда настораживали. Тебя не удивляет, что все ею довольны? Смотри, как она себя поставила. Никто о ней ничего дурного сказать не может. Умелая баба. Предусмотрительная. Расчетливая и трезвая. Может позволить себе все, но все сделает так искусно, что комар носа не подточит. И везде и все и всегда у неё хорошо. Образец, да и только.
Он выронил вилку, отодвинул тарелку, лихорадочно закурил тоже.
- Ты... ты... думай, что говоришь...
Однако друг был непреклонен.
- Как ты думаешь, - продолжал он громче, - для чего она предприняла омерзительный шаг? Не знаешь? А вот я знаю. Одним ударом не двух, а сразу несколько зайцев.
У него земля ушла из-под ног.
- Заяц первый, - распалялся друг. - Я ещё котируюсь. Да так, что под моими окнами поют серенады. Заяц второй - я очень честная женщина и все вокруг должны об этом знать. Заяц третий - ты нарушил ритм её будней. Видя тебя каждый день, она не может идти туда, к кому под служебным предлогом ходила раньше. Вначале, как женщине, ей были приятны твои признания. Признания в любви приятны даже проституткам, ведь они тоже женщины. И, наконец, заяц последний - ты стал козлом отпущения. Если она сегодня рассказала о тебе жене, то завтра, не исключено, расскажет мужу. В итоге ты, влюбленный дуралей, пострадаешь ни за что, а у неё повысится рейтинг. И все снова потечет по старому руслу. Пойми, ты ей очень мешал...
- Не верю, не верю, - вскричал он. За соседними столиками на них стали оборачиваться.
- Да не ори ты, - понизил голос друг. - Да кто она вообще? Что ты в ней нашел?
"Всякое было, но такое - никогда", - вспомнил он. ОНА имела в виду его отношение к НЕЙ. "Всякое было". Похоже, друг близок к истине.
- Ты ошеломил её чувством, большим, чистым чувством, но ей этого не надо, - горячо убеждал тот. - Был бы сдержанней, добился бы лучших результатов.
"Вот если бы Вы не приходили..." - как-то после паузы, глядя в окно автомобиля, раздумчиво произнесла ОНА. Черт возьми, неужели друг прав?
- Советую забыть её. Она очень опасная. И ничего в ней особенного нет. У тебя были намного лучше. Уж я-то знаю.
- Мне никто не нужен. И пошли все к такой-то матери. Точнее, не все, а именно ОНА одна. Блестящий мусор я, наверное, принял за чистое золото. Ты веришь, я никогда никому сотой части не говорил того, чего наговорил ЕЙ. Думал, она образец. Дышал ею. А она меня подставила.
- Образец моей жене не звонила бы. Ее тихий, дрожащий голос, внешняя скромность - всего лишь тактика коварной всезнайки. Повторяю, очень умелой всезнайки. Она может натворить что угодно, а сама, чистенькая, останется в стороне. Разве может симпатичная женщина сорока лет оставаться, как ты всегда о ней говорил, целомудренной? Да никогда в жизни. Не поверю. Я где-то читал - девяносто шесть процентов женщин - духовные проститутки. А это хуже, чем проститутки обычные. Ты со мной согласен?