– Я никогда не говорил, что вы мне не нравитесь, – мягко сказал Сидни. Он направил лошадей к небольшой рощице, протянувшейся вдоль маленького ручейка, остановил там свою лошадь и медленно спешился.
Затем перешел на другую сторону и помог Джесси слезть с лошади. Колени девушки подогнулись, и она прислонилась к нему.
Его рука крепко обняла ее.
– Будьте вы прокляты, Джесси, с чего это вы взяли, что не нравитесь мне? Вы мне нравитесь, черт возьми, даже очень.
– Разве?
– А как вы думаете, зачем я попросил вас поехать сюда? Вы меня заинтриговали, и я хотел получить возможность узнать вас получше.
– Правда?
– Ну а вы что подумали?
– Я подумала, вам нравится… целовать меня.
– Ну, я не буду этого отрицать.
– Я подумала, что, может быть, вы завернете меня в шерстяное одеяло, увезете в никуда и осыплете поцелуями с ног до головы.
– Я привез одеяло, – хрипло сказал Сидни.
– Я надеялась на это.
– Правда? – нежно спросил он.
– Нет, Сидни, я не могу! Мы не можем.
– Мы не можем?
– Мне еще никогда не было так больно, – пожаловалась она, со стоном опускаясь под дерево. – Я думаю, что не смогу скакать верхом обратно.
– Вам придется это сделать, – сказал он.
– Но я не могу.
– Джесси, – Сидни присел рядом с ней и дернул одну из ее кудряшек, – это может показаться забавным, но симпатия и антипатия к вам одинаково изводят меня.
– Изви…
– Нет, – прошептал он, его рот приблизился к ее, – скажи, твои губы тоже болят?
– Нет, кажется, они – единственная часть моего бедного тела, которая избавлена от боли.
Он нежно поцеловал ее. Джесси почувствовала, что в ее легких не осталось ни капли воздуха.
– Сидни, – прошептала она, – мои уши тоже не болят, оба.
Глава седьмая
«Давайте снимем ваши джинсы» – последние три недели эта фраза постоянно преследовала его.
Ему следовало бы знать, что сегодня его мечтам не суждено осуществиться, даже если он снимет с нее джинсы.
– Это будет не так-то просто, – вздохнула Джесси.
– Принимаю ваш упрек. Мне нужно было проверить ваше искусство верховой езды до того, как мы выехали.
К несчастью, он был поглощен совсем иными мыслями. Ему никогда не доводилось видеть женщину, выглядевшую так очаровательно, как Джесси Хуберт в тот момент, когда он ворвался в ее спальню.
Красноватые локоны девушки разметались по подушке, ее щеки были нежно-розовыми ото сна, а длинные ресницы отбрасывали тени на скулы.
На ней была надета изящная маленькая вещица, будто сплетенная из паутины, сквозь которую проглядывали гладкая молочно-белая кожа и едва прикрытые полные округлые груди.
Сидни сразу же почувствовал искушение поцеловать ее. Эта мысль полностью захватила его, хотя он яростно пытался направить се в другое русло и выйти из этой неловкой ситуации. Теперь же, когда она скакала позади него и ее лифчик цвета слоновой кости выглядывал в вырезе ее рубашки, а маленькие красные губки изогнулись в соблазнительную улыбку, это стало еще труднее.
Он попытался не смотреть в ее сторону, усилием воли держа в узде свои разгулявшиеся животные инстинкты. Но если первое еще как-то удавалось, то животные инстинкты бушевали не ослабевая.
И вот теперь он расплачивался и за свою небрежность, и за свое яростное желание.
– Сидни, – прошептала Джесси, – мои уши тоже не болят.
Его охватило чувство, близкое к блаженству. Это было то самое приглашение, которое ему было нужно. Он целовал ее со всевозрастающей страстью, его руки с яростным наслаждением исследовали ее тело, когда резкий вскрик остановил его.
– Не нужно касаться меня там, – взмолилась она. – Это слишком больно.
И тогда он вспомнил, что собирался взглянуть на ссадины.
Он расстегнул молнию на ее джинсах, тихонько успокаивая ее.
– Давайте посмотрим, насколько это серьезно, – произнес он, похвалив себя за спокойный ровный голос.
– Сидни, мне ужасно неловко.
Нежно, как только мог, Сидни стянул джинсы с ее округлых бедер, открыв своему взору шелковые трусики цвета слоновой кости с V-образным вырезом, отделанным кружевом.
Его дыхание участилось, пока он стягивал ее джинсы.
Нежная кожа внутренней поверхности ее бедер уже понемногу синела.
– О, Джесси, почему вы не сказали мне раньше?
– На мне легко появляются синяки, – сказала она. – Я уверена, что это выглядит хуже, чем чувствуется.
Он легонько дотронулся пальцем до синяка, и она застонала.
– Я в этом не уверен, – пробормотал Сидни.
Он осмотрел ее ноги. Кожа на них была сильно натерта.
Он тяжело вздохнул, лицо помрачнело.
– Это моя вина. Я думал, что вы катаетесь верхом каждый день. Я действительно так думал. Сам-то я езжу верхом с тех пор, как стал ходить, и никогда не представлял себе, что кто-то может быть столь чувствительным и нежным.