— И почему же ты нырнула в пруд? — в его голосе послышалось раздражение.
И это ее уязвило. Она вообще-то спасла его, а он теперь подробный отчет требует? Хочет правды — да пожалуйста:
— Увидела, как ты нетвердой походкой входишь в воду. Сначала я подумала, что купания в крови девственниц больше не действуют. Но поскольку ты смотрел в одну точку и не корчился в лучах восходящего солнца, решила, что тебя просто покусал зомби.
Малфой ошарашено оглядел ее с головы до ног:
— Женщина, ты в своем уме?
— Ой, ну вот не надо сейчас меня осуждать! Напоминаю: суббота, утро, я все еще не слишком трезва. Когда ты нырнул, я уже предвкушала, как буду рассказывать это Падме — мы с ней столько пьяных чудиков видели этой ночью, но ни один из них не устраивал заплывы в пижаме. И только тогда до меня дошло, что купальный костюм у тебя не подходящий. Ты все не всплывал, и я нырнула следом, — закончила рассказ Гермиона.
Пару секунд Малфой молчал, а затем задал самый главный вопрос.
— И что же ты увидела на дне? — спросил он, скрещивая руки на груди. Его плечи напряглись, создавая отчетливый рельеф под светлой кожей.
Гермиона помедлила. Ей предстоял путь по тонкому льду его самоуважения. То, что она увидела, конечно же, касалось ее напрямую. Но в первую очередь, это были его фантазии — сокровенные, не предназначенные для чужих глаз. И судя по его настороженной реакции — Гермиона никогда не должна была узнать об их существовании. Сейчас Грейнджер могла опошлить их, обесценить, замарать своей насмешкой. Вот только…
— Там было много версий меня, — медленно начала Гермиона. — Прекрасная дева. Загадочная чародейка. Легкомысленная кокетка. И множество других образов. Была даже принцесса в золотой короне…
— Королева, — прошептал Малфой, а затем, прочистив горло, повторил чуть громче, — это была Королева.
От этого уточнения Гермионе стало удивительно тепло и уютно. Малфой так усердно прятал смущение за маской холодной отстраненности, что это заставляло лишь бережнее к нему относиться.
— Знаешь, — наконец сказала она тихо и мягко, — мне никогда не делали комплиментов в такой наглядной форме. Спасибо, — искренне улыбнулась Гермиона.
Острый момент был пройден. Пусть все останется так. Ему не стоит знать, что она успела рассмотреть гораздо больше.
Драко сидел неподвижно, словно замер в нерешительности. Она изподтишка разглядывала его профиль — впервые за их долгое знакомство. Между темными бровями у него была еле заметная морщинка. На крепкой шее темнел свежий лиловый засос. В ямочке над ключицей застряли пару камешков гравия, и Гермиона чуть было не потянулась убрать их с его бледной кожи.
Наконец, Малфой нашел в себе силы продолжить разговор:
— Это была не ты, а мое представление о тебе. Я отдаю себе отчет, что совсем не знаю тебя, — он осторожно посмотрел на нее, словно оправдываясь.
Гермиону умилило это признание. Ее называли Золотой девочкой, героиней Войны. Люди часто идеализировали ее, даже не пытаясь понять, какая она на самом деле. Но в сказочных видениях Малфоя было что-то особенное. Образы, созданные его воображением, льстили ее женскому самолюбию.
— Я даже не знаю, кем ты работаешь, — продолжил Малфой, наконец-то развернувшись к ней всем корпусом. — Наверно в Министерстве?
— Драко… — шумно вдохнула она, недовольно морща нос, — ну зачем ты спросил? Ведь так хорошо общались… — что ж, время признаться, что она заколебалась быть умницей. — Я недавно уволилась.
— Неожиданно. Почему? — спросил он озадачено. Порыв ветра забавно взъерошил его волосы.
— Это долгий разговор про самореализацию и экзистенциальный кризис, — нехотя ответила Гермиона. — Но если очень кратко — я поняла, что работа больше не приносит мне удовольствия.
— И чем же ты займешься? — с невероятно теплой улыбкой поинтересовался он.
— Пока не решила, — ответила Гермиона уклончиво. — Возможно, просто поеду в кругосветку. Или стану писательницей — все будут в восторге от моих кратких и пресных дамских романов. На худой конец, могу всех удивить и стать порноактрисой, — сказала она со смешком.
Это была неудачная шутка. Очень-очень неудачная, особенно в этой ситуации. Драко побледнел, его обаятельная улыбка потускнела:
— Так ты все видела.
Конечно, она все видела. И ни секунды об этом не жалеет.
Когда она нашла Малфоя под водой, то застала шокирующей красоты картину.
Он был с обнаженной девушкой. Она обвилась вокруг него руками и ногами как лоза и припала ртом к его губам, делясь драгоценным кислородом. Он обнимал ее, нетерпеливо скользил ладонями по ее ногам, ягодицам, спине. Двое влюбленных парили в зеленоватых водах, их волосы — платиновые и каштановые — переплетались между собой. Проникающий с поверхности свет подчеркивал изгибы их впечатанных друг в друга тел. Между любовниками была щемящая нежность и еле сдерживаемая страсть, будто они были разлучены сотни лет, страдали, искали дорогу и вот, наконец, нашли друг друга. Происходящее было так интимно, что Гермиона почувствовала себя наглой вуайеристкой, влезшей в супружескую спальню. Но она не могла отвести взгляд от этой искренности чувств и желаний. Это гипнотизировало. Заставляло шире раскрыть глаза, чтобы не упустить ни мгновения. Облизать и прикусить губу, чтобы ощутить хоть искру их удовольствия. Провести ногтями по своему бедру, чтобы почувствовать прикосновение так близко, и так далеко от зарождающего между ног возбуждения. Разогнать воспаленное воображение, чтобы представить, что это ее широко разведенные бедра обхватывают мужскую талию. Это ее жадные пальцы скользят по мускулистым плечам и рельефной спине. Ее язык сплетается с его влажным, горячим языком. Ее лицо он покрывает быстрыми поцелуями.
И это правда было ее лицо.
Именно в тот момент до Гермионы наконец дошло, что Малфоя соблазнила принявшая ее облик сирена.
Грейндреж не собиралась рассказывать ему, что видела столько подробностей. И не потому что почувствовала себя оскорбленной. Нет, все совершенно наоборот. Она почувствовала себя желанной, необходимой как воздух. Воспоминание об этом моменте должно было стать термоядерным топливом для ее самоудовлетворения.
Но ее тупое чувство юмора и неосторожный язык все испортили.
Малфой резко поднялся со скамейки и с каменным выражением лица произнес:
— Мне пора, — сказал он, глядя в сторону выхода. — Спасибо за помощь, Грейнджер. Я больше тебя не потревожу.
-Драко, постой! — она вцепилась в его ладонь раньше, чем поняла, что делает. Приблизившись к нему вплотную, она хотела сказать, что ему не стоит смущаться, что ей нравится его внимание, но произнесла совсем другое:
— Поцелуй меня.
Ее дыхание участилось, сердце пустилось вскачь. Она испуганно смотрела в его серые глаза. Гермиона не любила делать первый шаг. И после Рона избегала отношений с однокурсниками. Но она так устала от своих собственных правил и от одиночества. Еще пару часов назад Драко Малфой не значил для нее абсолютно ничего. Но после тайком подсмотренного откровения, Гермиона именно с ним ощутила давно забытую душевную близость.
А Малфой все молчал и ничего не делал, будто боялся поверить в реальность происходящего.
Гермиона поняла, что сглупила. Выставила себя озабоченной дурой. И попыталась перевести все в шутку:
— Поцелуй меня в терапевтических целях. Чтобы в будущем понимать, где идеальная сирена, а где — всего лишь я, — произнесла она с судорожной ухмылкой, разжимая пальцы на его ладони.
Вот только он не выпустил ее руку. Малфой бережно провел большим пальцем по ее костяшкам, глубоко вдохнул, как перед прыжком в ледяную воду, и наконец произнес:
— Обязательно поцелую. Но сначала сходи со мной на свидание.