— Я замолчал бы, если бы только я один был повинен в этом грехе. Но я люблю тебя больше жизни.
— Грех дочери падишаха! — громко рассмеялась Зеб-ун-ниса.
— О грехе и добродетели судит один Аллах, — сказал Мубарак.
— Аллах начертал свои законы для неверных. Разве я дочь простого брахмана или раджпута, чтобы быть вечной рабыней одному мужу и сжечь себя на его погребальном костре[33]? Если бы Аллах уготовил для меня подобную участь, он никогда бы не сделал меня дочерью падишаха.
Мубарак словно упал с небес на землю — ему еще никогда не приходилось слышать подобного кощунства. Он не слышал таких слов даже в погрязшем в грехах Дели. Если бы они исходили от кого-нибудь другого, он сказал бы: «Чтоб тебя громом поразило!» Но Мубарак безнадежно утонул в море красоты Зеб-ун-нисы и потерял способность различать добро и зло. Он был только потрясен.
— Довольно об этом, — продолжала Зеб-ун-ниса. — Поговорим о чем-нибудь другом. И смотри, чтобы я никогда больше не слышала подобных разговоров. Если хоть раз услышу…
— К чему угрозы? — сказал Мубарак. — Человеку, впавшему у тебя в немилость, и минуты не сносить головы на плечах. Я знаю это. Но ты, вероятно, знаешь и то, что Мубарак не страшится смерти.
— Разве нет приговора страшнее смерти? — спросила Зеб-ун-ниса.
— Есть, — разлука с тобой.
— Это может случиться, если ты будешь говорить не то, что следует.
Мубарак понял, что Зеб-ун-ниса сдержит свое слово. Если он покинет ее, заботясь о спасении души, его гибель неизбежна. Зеб-ун-ниса всесильна в могольском государстве, ее слушается сам Аурангзеб. Но Мубарака огорчало не это. Его убивало то, что, пленившись красотой дочери падишаха, он уже не в силах был покинуть ее, не способен вырваться из пучины греха.
— Моя жизнь благословенна тем что вы даруете мне из милости, — смиренно проговорил он. — А мои безумные надежды — это мечты бедняка. Какой бедняк не мечтает о дочери падишаха?
Удовлетворенная Зеб-ун-ниса поднесла Мубараку чашу вина. После нежных уверений в любви она умастила его благовониями и проводила, угостив бетелем.
Не успел Мубарак покинуть Рангмахал, как его остановила Дария-биби.
— Ну как, — вполголоса спросила она. — Женитьба на принцессе решена?
— Кто ты? — спросил потрясенный Мубарак.
— Все та же Дария.
— Проклятая! Зачем ты здесь?
— Разве ты не знаешь, я продаю новости, — отвечала Дария-биби. Мубарак содрогнулся.
— Ты женишься на принцессе? — продолжала Дария-биби.
— На какой принцессе?
— На дочери падишаха Зеб-ун-нисе. Разве дочь падишаха не принцесса?
— Я убью тебя!
— Я закричу.
— Ну хорошо, — сказал Мубарак. — Так и быть, я тебя не убью. Говори, к кому ты пришла продавать новости?
— Я для того и стою здесь, чтобы сказать, — отвечала Дария-биби. — К ее высочеству принцессе Зеб-ун-нисе.
— Что за новость ты хочешь ей продать?
— Что сегодня ты на базаре гадал у звездочета. И звездочет предсказал, что ты женишься на принцессе и добьешься высокого положения.
— Дария-биби! — воскликнул Мубарак. — За что ты хочешь меня погубить? В чем я перед тобой виноват?
— В чем виноват? Может быть, ты ни в чем не виноват передо мной? Можно ли причинить женщине большее зло, чем это сделал ты?
— Ну что ты, милая! Таких, как я, сколько угодно.
— Свет не видывал таких грешников, как ты.
— Я вовсе не грешник. Но здесь неудобно разговаривать. Давай встретимся где-нибудь в другом месте. Я все тебе объясню.
Мубарак снова вернулся в покои Зеб-ун-нисы.
— Вы должны простить мне, что я снова вас беспокою, — сказал он. — Я пришел сказать, что здесь Дария-биби — она сейчас к вам войдет. Она безумная. Если она будет говорить вам что-нибудь против меня, не гневайтесь, пока не выслушаете моих оправданий.
— Я не в силах гневаться на тебя, — ответила Зеб-ун-ниса. — Если я когда-нибудь на тебя рассержусь, то от этого буду страдать я сама. Я не слушаю того, что говорят против тебя.
— Не лишайте своего раба этой милости, — сказал Мубарак и снова простился с дочерью падишаха.
Продажа новостей
— Почему так поздно? — спросила Дарию-биби девушка-татарка, охранявшая вход в покои Зеб-ун-нисы.
— Буду я отчитываться перед стражей! Доложи обо мне.
— Убирайся, — сказала татарка. — Я не стану о тебе докладывать.
— Ну что ты сердишься, дружок? — заговорила Дария-биби. — Твой взор способен испепелить Кабул и Пенджаб. В руках у тебя меч и щит — что станет со мной, если тебя охватит гнев? Вот мой пропуск, иди доложи обо мне.
33
Согласно канонам индуизма, женщины-индуски должны были сжигать себя на костре вместе с умершим мужем.