Проснувшись, император решил построить для меня мавзолей в Агре — второй столице своей бескрайней империи. Ему, как и мне, куда больше нравилась изящная древняя Агра, нежели воздвигнутый его суровыми монгольскими предками грозный Дели. Он призвал к себе лучших архитекторов империи, приказал каждому из них создать чертеж самого прекрасного дворца на который тот способен. Вознаграждением победителю стал мешок алмазов.
Самый красивый дворец нарисовал императору иностранец — персиянин Устад Ахмад Лахори. По его замыслу дворец должен был оказаться еще и храмом, обратить мысли посетителя к Аллаху, да будет благословенно имя его! Император кивал головой, но я знала, что даже предложение перса не устраивает его до конца. Ведь мой любимый муж в память обо мне хотел создать настоящее чудо на Земле!
И тут я решилась на отчаянный поступок. Я отправилась к вратам рая, которые, как оказалось охранял знакомый мне ангел (или все они были похожи, как две капли родниковой воды?).
— Чего ты хочешь здесь, царица? — спросил он меня.
— Пусти меня, ангел, посмотреть на великолепие райских дворцов! — сказала я. — Мой муж хочет возвести один из них на Земле!
— Под силу ли ему будет? — усомнился ангел.
— Мой мужчина — самый сильный в мире, — напомнила я ангелу.
И он провел меня к одному из дворцов. Белому, с украшенными сверкающими драгоценностями стенами. Каждый штрих этого дворца, каждый его кирпич возносил хвалу Аллаху, да будет благословенно имя сто.
— Хорошенько запомни! — велел мне ангел. Когда же я запомнила каждый камешек, каждый штрих, он выпроводил меня: — Теперь, ступай, царица!
Когда мой убитый горем муж в очередной раз заснул, я нарисовала перед ним дворец из чертогов Аллаха, да будет благословенно имя его.
Наутро он отбивал поклоны в молитве, шепча:
— Благодарю за озарение! Теперь действительно можно сказать, что сами Небеса даровали мне этот план!
Он внес уточнения в план почтенного перса. И закипела работа…
Более двадцати тысяч лучших строителей империи были созваны для возведения памятника мне. Сотни повозок, нагруженных драгоценными камнями, поехали в Агру из Персии, Бухары, Хивы и Китая. Мрамор свозили из раджастханских каменоломен. Некоторые из блоков были такой величины, что для их перевозки требовалось построить повозки размером с целую деревню. А сдвинуть их с места могло не меньше сотни самых сильных буйволов.
Глядя на то, что затевает отец, рвал у себя на голове волосы гордый Аурангзеб. Теперь-то этот гордец начинал жалеть о своей опрометчивой клятве, нарушить которую он не мог!
А где же пребывало мое тело? — спросите вы. В Красном дворце Агры, в одном из его залов. Оно сохранялось нетленным, помещенное в лед и благовония. И даже двадцать два года спустя (а именно столько и продлилось великое строительство) казалось, что я умерла только вчера. За сохранность моего тела отвечали головой два лекаря из далекого Египта.
Место для строительства выбрал сам Шах-Джахан. Он поставил мавзолей на берегу Джамны — спокойной и полноводной реки. Он хотел, чтобы мавзолей отражался в воде, и благодаря зыбкости отражения казалось бы, что он парит над землей, как небесный чертог. В одном из снов я уговорила любимого провести к зданию ровный канал. Его вызвался строить Жеронимо Веронео из далекой и чудесной Венеции. Говорят, что этот город вместо земли стоит на воде! Еще говорили, что своими великолепными садами славится чудесная страна Франция. Узнав об этом, слуги императора обыскали всю страну и доставили перед очи Шах-Джахана французского садовника Остина из Бордо, который рискнул воспроизвести в Агре райские кущи.
Империя была богата. После наказания Бурханпура мятежи прекратились. Лишь шумел иногда беспокойный Декан. Но и там обходилось без большой крови. Не было в мире сокровищницы богаче, чем у моего любимого мужа!
И вот, наконец, Шах-Джахану исполнилось 58 лет, когда белый дворец засиял под небом Индии во всей своей ослепительной красе.
— Доволен ли ты? — спросил отца Аурангзеб, который к тому времени тоже перешагнул рубеж зрелости. Ему исполнилось 38 лет, и в его черных как смоль волосах уже сверкало серебро седины.
— Нет! — ответил ему Шах-Джахан. — Рядом с белым я построю теперь черный дворец!
— Зачем? — изумился сын.
— Он будет указывать на то, что иногда я делал твоей матери плохо, — сказал император. — Она могла сердиться на меня.
Я незримо присутствовала при этом разговоре и оказалась просто поражена. Мой любимый Кхуррам не был передо мною ни в чем виноват! Но сам он, похоже, так не считал.