Уже совсем стемнело, факелы освещали равнодушный камень врат и угловатыми тенями высвечивали скрючившегося на земле Каэра. Он прижимал к груди левую руку — высохшую, потемневшую и негодную.
Конечно же. Как они наивны! Не только Агат мог обнаружить камень с механизмом. Если бы Ша’харар открывался так просто, он не стал бы настолько загадочным. На его дверях тоже защита. Та самая, которая давила на Агата.
Но если он чувствует ее иначе, может, его кровь и тут сгодится? Возможно, как потомок тех, кто установил защиту, как чувствующий грёзы, он сможет и снять.
Когда Агат шагнул к двери, на плечо тяжело легла рука Берилла, как будто он понял, что собирается сделать брат.
— Всё получится, — уверил его Агат.
Он не испытывал такой убежденности, раненый Каэо по-прежнему поскуливал. Поэтому Агат не оставил себе времени на размышления. Достав нож, полоснул по пальцу, размазал кровь по ладони и решительно приложил ее в очерченный контур.
Дверь дрогнула.
А потом проход в Ша’харар начал медленно открываться.
14. Агат, Берилл
Агат думал, Ша’харар поразит его. На самом деле, он действительно впечатлял, но ощущение смазалось.
Древний город больше походил на запутанное хранилище. Каменный коридор, открывшийся от врат, привел в огромную пещеру со сложно организованными помещениями. Часть проходов вела в пустые комнаты, которые наверняка когда-то использовались, но сейчас лишь стали пристанищем для пыли.
Другие оправдали ожидания, открыв высокие полки с книгами.
Сама пещера тоже не была безликой. Ученые пришли в восторг от изваяний с глазами из цветных камней, от изящной резьбы, которая сплошь покрывала колонны. От скользящих ступенек и вырубленных перил, от истлевших останков ковров и гобеленов.
Агат же понял, что не любит пещеры. Его больше привлекали просторы пустошей или привычные дворцовые замки, в которых всегда много света и воздуха.
Больше древних знаний Агата волновали люди. Берилла не трогала находка, зато он хмурился, жестко допрашивал Кфар Шемета и постоянно выяснял у Агата, как ощущения. Не говорил вслух, но ему явно не понравилось, что кровь Агата воздействовала на врата.
Кфар терпеливо объяснял, что раз предки Агата построили это место, ничего странного в том, что он, чувствующий магию, смог снять эту защиту. Агат в свою очередь уверял, что больше никаких неприятных ощущений — он ничуть не лукавил. Стоило открыть дверь, всё правда стихло. А вот волнение Берилла, похоже, только нарастало, и Агат не знал, как его успокоить. По крайней мере, Берилл занялся обустройством лагеря в Ша’хараре, и у него осталось меньше времени думать. Особенно когда чуткая Ашнара загрузила его помощью ученым.
Волновал Агата и Каэр. Лекари осмотрели руку, но не смогли ничего сказать. Грезящие выразились более конкретно: воздействие защитной магии. Обратить ее не могли, ткань отмерла.
Лекари смогли унять боль и заверили, что скоро она пройдет. Каэр по-прежнему оставался ошарашенным, но постепенно начал приходить в себя.
К нему Агат и направился, когда наконец-то организовали лагерь. Устроить его решили в главном зале, отгородили место между резными колоннами, правда, грезящие заявили, что не нужно трогать каменные изваяния. Жрецы с ними согласились. Если последние опасались древних идолов, грезящих больше волновала возможная магия. Она пропитывала здесь всё, но ее описывали как искаженные грезы.
Кфар Шемет и его люди тут же занялись этим, усевшись в центре зала на полу. Вокруг них распространялось сияние, добавляя к расставленным повсюду факелам.
Обойдя сновавших слуг и большой костер, Агат краем уха услышал, как Берилл отдает приказы, назначает часовых, другим воинам Ашнара поясняла, на что обращать внимание при обыске помещений.
Нырнув за большую поставленную палатку брата, Агат оказался в тихом уголке. С двух сторон каменные стены, испещренные облупившимися изображениями и символами, с третьей парусина временных жилищ. Двое лекарей разложили инструменты, один из них пересчитывал склянки в коробке.
Каэр сидел на ящике в одной рубашке, прижимая к груди изуродованную руку, вытащенную из рукава. Она казалась высохшей, будто веточка дерева, и скрюченной. Бледность лица Каэра только оттенялась его темной, испачканной рубашкой. Впрочем, у них всех сейчас одежда казалось грязной. Стоило спуститься в Ша’харар, они тут же покрылись пылью.
Тишлин сидела рядом с братом и что-то вполголоса говорила, помогая лекарям раскладывать бинты. Даже Агату было очевидно, что Каэр ее не слушает, но скорее всего это успокаивало саму Тишлин. Возможно, Каэру нравился звук ее голоса.
Заметив принца, Тишлин торопливо поднялась и поклонилась. Каэр даже не посмотрел, погруженный в себя.
Кивнув Тишлин, Агат придвинул еще один ящик и уселся на него, так что теперь лицо стало вровень с Каэром.
— Как себя чувствуешь?
Каэр покосился на Агата, а потом странно повернулся и опустил взгляд.
— Простите, ваше высочество, я подвел…
— Ничего подобного! — горячо возразила Тишлин.
Агат не сразу понял, что Каэр прижал к себе руку и попытался сесть так, чтобы ее было не видно. Словно он стыдился ее или правда считал, что в этом есть его вина.
— Что ты мог сделать? — искренне удивился Агат.
— Понять, что не может Ша’харар стоять без защиты. Если бы я об этом подумал, мы бы дали грезящим посмотреть. Вы бы не подверглись опасности, я бы не стал уродцем.
— Не говори глупостей, Каэр. Никто не мог предположить. Грезящие вряд ли бы смогли понять. И твоя рука… не прячь ее.
Агат легко мог понять Каэра. Он сам всю жизнь стыдился того, кто он, своей проклятой крови. Он бы не хотел, чтобы Каэр начал стесняться увечья.
— Когда вернешься во дворец, не скрывай свою руку, — твердо сказал Агат. — Пусть все аристократы видят! Она лучше чего бы то ни было покажет, что пока они нежились в интригах и ели щербет, ты занимался чем-то таким, о чем они прочтут только в книгах. Ты ведь отыскал его, Каэр! Ты нашел Ша’харар.
Агат сделал широкий жест, имея в виду всю окружавшую их пещеру. Древнюю и пыльную, куда сотни лет не ступала нога человека.
— Ты первый, кто отыскал Ша’харар. Ты заплатил за это знание высокую цену. Но оно ведь стоило того?
Каэр встрепенулся и как будто в первый раз поднял голову и огляделся. На его лице показалась неуверенная улыбка.
— Да, — тихо ответил он. — Стоило. Уже занялись делом?
— Ученые ахают и охают. Тебе придется направить их энергию в нужное русло. Но они подождут тебя столько, сколько нужно.
— Я… да. Спасибо.
Каэр рассеянно погладил изуродованную ладонь. Агат слышал, что больше этой конечностью Каэр ничего не чувствовал.
— Эльхар сказал, я тот, кто откроет двери, — неожиданно сказал Каэр.
— И он был прав. Ты открыл двери Ша’харара. Ты привел нас сюда. Город ждет тебя.
Каэр снова кивнул, хотя пока не спешил подниматься, словно собирался с силами. Агат прекрасно понимал, что ему нужно время, кинул взгляд на Тишлин и знаком показал ей отойти в сторону.
Оставив брата у лекарей, Тишлин последовала за принцем. Они прошли по лагерю и свернули к сидевшим грезящим. Агат лучше других знал, что пока они щупают магию, окружающий мир для них будто не существует.
— Как его рука на самом деле? — спросил Агат.
— Плохо. Ничего не чувствует, не работает. Хуже всего, ему больно. Лекари дали снадобий, но говорят, что-то там с нервными окончаниями. По хорошему, ему надо показаться храмовым врачам, использовать орихалковые вещи, которых нет с собой. Но я боюсь даже предложить такое Каэру… вместо исследований Ша’харара.
Агат нахмурился. Он вспомнил, что отец приказывал явиться во дворец и доложить. Делать этого не хотелось, но Агат догадывался, что иначе даст лишний повод для ярости.
Возможно, Агат решился бы нарушить прямой приказ императора. Остаться пока здесь… но если Каэру нужен лекарь и орихалк, это более весомый повод вернуться.